Приколи

Хаим назвал Изю вором и аферистом. Изя подал иск в суд. Суд присудил Хаиму выйти на Дерибасовскую, публично извиниться и сказать, что Изя не вор и не аферист.
В субботу выходит Хаим на Дерибасовскую и громогласно заявляет:
- Изя не вор? Изя не аферист? Я извиняюсь!

— Сара, ты дала объявление о продаже Фиминой коляски?
— Вот, уже напечатали.
Абрам берёт газету и читает: «Продаётся детская коляска. Интим не предлагать».
— Сара, а шо здесь за какой-то интим?
— Ой, а то ты таки не знаешь за Одессу!? Им только дай повод.

- Цилечка, и таки не смей мне возражать!
- Фима, я не возражаю. Я молчу.
- Тогда убери мнение со своего лица!.

Еврейская женщина русской отличный урок преподаст. Коня на скаку перекупит, горящую избу продаст.

— Фима, зачем ты взял НОВЫЙ пакетик чая?
— На старом уже ниточка ОБОРВАЛАСЬ.
— А ШО такое, рук нету ПРИШИТЬ?

Рабинович, прогуливаясь по Ватикану, обратил внимание на огромную очередь у одной из церквей. Поинтересовавшись, за чем это стоят, он выяснил, что верующие стоят за местами в раю. Отстояв очередь, он тоже зашел и потребовал продать ему Ад, причем — целиком. Естественно, поначалу ему отказывали, но, подняв большой шум, он добился того, что Папа Римский лично заинтересовался причиной возникшего шума и отдал команду продать Рабиновичу то, что он просит. Быстро сторговались на 10 тысяч евро.
Получив на руки индульгенцию с подписью и личной печатью Папы о том, что весь Ад целиком продан ему за 10 тысяч евро, Рабинович обратился к людям, стоящим в очереди:
— Все! Стоять вам больше не за чем! Я выкупил весь Ад, теперь вам уже и попасть кроме рая некуда! Можете расходиться...
Продажи мест в рай сразу же перестали пользоваться спросом. Обеспокоенный Папа Римский, поняв свою ошибку, обратился к Рабиновичу с просьбой продать ему Ад обратно.
Рабинович, подумав, начал торг... с 10 миллионов.

Сержант ставит возле орудия часового Рабиновича. Через некоторое время, обходя посты, сержант обнаруживает, что Рабинович исчез. Сержант обнаруживает его в казарме. Рабинович сладко спит. Сержант орет на него.
— Уверяю вас, — оправдывается Рабинович, — я поступил вовсе не безответственно. Когда вы ушли, я попробовал сдвинуть орудие с места, но оно даже не шелохнулось. Для одного человека оно слишком тяжелое. Значит, Яша, сказал я себе, один человек орудие никак не утащит. А если придет много людей, я один с ними все равно не справлюсь. Поэтому я и пошел себе спать.

Армейское подразделение окапывается. Рабинович тоже роет себе стрелковую ячейку, глубина ее уже два метра. Подходит майор и говорит:
— Рабинович, зачем же копать так глубоко? Вы же не увидите неприятеля!
— А вы думаете, — отвечает Рабинович, — мне так интересно на него смотреть?