Старший лейтенант Боря был лысоват, невысок, кривоног, тонкостью техники пилотирования тоже не отличался. Серое вещество мозга под влиянием выпитого на глазах усыхало и временами билось о стенки просторной черепной коробки, причиняя неимоверные мучения окружающим. Самому-то Боре было все как с гуся вода. За его многочисленные пьяные художества суждено было быть ему вечным старлеем в должности командира Ми-8. Даже и в командиры бы он не попал и влачил бы существование вечного летчика-штурмана до очередного залета, если бы не лохматая лапа где-то в высших пограничных кругах.
Боря стоял перед Масленницей дежурным по части. Звонит командир:
- Боря, привет. Завтра праздник, позвони, пусть коня помоют, в санки запрягут, и завтра в 10 утра пусть стоит у казармы, детей будет катать.
Воспаленный алкогольным воздержанием Борин мозг не смог адекватно переварить информацию и вместо звонка на подхоз, набрал номер прапорщика Юры Белоконь (в просторечии просто Конь):
- Юра, звонил командир, велел тебе завтра помыться, побриться, взять санки и в 10 утра чтоб ты уже топтал возле казармы, чего-то перевезти надо.
Утро выдалось морозным, солнечным и ясным. В 9.30 сильно озадаченный, но чисто выбритый и подмытый Белоконь с санками курил под окнами казармы.
Без 10 минут 10 со стороны штаба подошел командир, поздоровался с преданно смотрящим в глаза Юрой. Тоже закурил, отошел в сторону, провожаемый задумчивым взглядом Белоконя.
Через 20 минут командир накурился, нагулялся, коня с санями не было.
- Юра, будь другом, поднимись в казарму, пусть Плющ позвонит на подхоз, спросит где... (Тут командир, наконец, начинает прозревать) ... конь, (переводит взгляд на Юрины санки) ... с санями... Ну, Боря, ну сукин сын!
Катание состоялось, но часом позже и на немытом коне...