Однажды Мастер, сидя в своей яме, услышал над головой шаги и уверенный женский голос сказал:
— Гутен морген, херр Мастэр!
— Э… Привет, — ответил Мастер, увидев на краю ямы фрау Меркель.
— Мы слышайт, вы есть починяйтунг всякий старый техник унд механизмус!
Мастер нервно оглянулся в угол гаража — не торчит ли там нога Клинтон? Однако все агрегаты андроида были надежно обернуты промасленной бумагой и укрыты брезентом. Мастер не оставлял надежды когда-нибудь восстановить этот олдтаймер — отличный образец американской классики, угробленный бездарным обслуживанием, — но заказать запчасти с «Ебея» не позволял курс доллара, а посылки с «Алиэкспресса» постоянно кто-то пиздил на почте.
— Ну, типа да, — осторожно признался Мастер, — Бывает. А вы, извините, какой модели будете? Производства ГДР? На шасси Трабанта?
— Как ви сметь! — возмутилась Меркель, — Вы путать меня с этот американский шайсе думкопфф Клинтон! Я есть натуральный дойч органик фрау! Я могу показайт!
Меркель начала расстегивать блузку, но Мастер испуганно замахал на нее грязной ветошью:
— Я, я, — в ужасе сказал он, — Даст ист фантастишь! Не надо, я верить! То есть, верю!
— Меня не надо ремонтирен! — гордо сказала фрау Меркель. — Я есть натюрлих! Вы должен срочно починяйт наш Дойче Орднунг!
Снаружи раздались тяжелые шаги и натужное пыхтение — два Истинных Арийца тащили Орднунг. Он был похож одновременно на Большую Берту, Фольксваген-Жук, холодильник Бош и транзисторный приемник Грюндик, а вот Арийцы были какие-то подозрительные — мелкие, чернявые и больше смахивали на пакистанцев.
— Серьезная техника! — восхитился Мастер. — Умели же когда-то!
— Он больше нихт арбайтен! — печально сказала Меркель.
Мастер аккуратно снял кожух с Орднунга и заглянул внутрь.
— Ага… Вот оно, значится, как… Оно, значит сюда, а это, значит оттуда… — приговаривал он задумчиво.
Меркель нетерпеливо переминалась с ноги на ногу — то ли переживала за Орднунг, то ли действительно была «органик фрау» и хотела в кустики.
— Тааак! — сердито воскликнул Мастер. — А это ещё что такое!
— Васт ист дас? — испуганно подпрыгнула Меркель.
— Какой мудак… простите, фрау… сюда толерантность закрутил? Здесь же по схеме юбераллес должен стоять!
— Это есть новый европейский тюнинг! — оправдывалась Меркель, почему-то нервно косясь на чернявых арийцев.
— Понаколхозят всякого, а потом удивляются… — покачал головой Мастер, — А куда делись киндер, кирхе, кюхе унд кляйдер? Вот, смотрите сами — тут, тут и тут они были. Да вот, даже крепежи от них остались… Нет, вы мне скажите, что это за хрень вместо них присобачили?
Меркель осторожно, чтобы не испачкать блузку, заглянула в Орднунг и тихо шепнула Мастеру:
— Даст ист феминизм! Он есть непременный американский условий от США!
— А где, скажите мне, нордический характер? Вы его что, со времен пивного путча не доливали? И что это за радужная гадость вместо него в системе залита?
— Гейпарадден. Даст ист гейпарадден, — вздохнула Меркель. — Евросоюзен запрещайт использовайт нордический характер, мы заливайт, что имейт…
— Нет, фрау Меркель, — строго сказал Мастер, — Так дело не пойдет! Немецкое качество, конечно, есть немецкое качество, но такого издевательства никакой Орднунг не выдержит. Надо вернуть оригинальные детали, использовать рекомендованные производителем расходники…
— Доннерветер! Мы не мочь! — расстроилась Меркель. — Нам сказайт, что от них озоновый дырк, глобальный потепляйтунг, экономик капут и руссише нападайт!
— Ну, дело ваше, — сказал Мастер, брезгливо вытирая с рук что-то радужное, — Думайте. А то будет у вас вместо Дойче Орднунг какая-нибудь Американская Мечта, да и та в Китае собрана.
— Мы есть будем думайт, — тихо сказала Меркель. — Сильно думайт…