Каждый Новый год (хотелось бы мне написать – я с друзьями хожу в баню, но увы-с, облом) моя долбаная корпорация использует меня как наглядное пособие по встрече праздника в узком семейном кругу… Поясняю: я перманентный Дед Мороз. Не потому что я старый и с бородой, а потому что вот такой вот безотказный разъ..бай. Снегурочкой служит Лизка из отдела маркетинга, потому как она тоже безотказная давалка. Не откажет ни шефу, ни шоферу мусоровоза. В хорошем смысле этого слова.
Дополнительный бонус - хилая премия и выходные на дни объезда многочисленных ребятишек Оно и понятно, работать после возлияний на грудь в каждой отдельно взятой семье сможет только верблюд.
Сценарий наших корпоративных опер для младшего дошкольного возраста обычно типовой: звонок в дермантиновую (стальную) дверь, радостный визг и топот и фальшивый до поносу вопрос папы (мамы, бабушки) - а кто это у нас тут такой прише-о-о-о-л?!!!

По моему пинку Снегурочка, прихохатывая, отвечает: здравствуй, жопа, Новый Год!!! «все равно нихуя не слыхать через дверь» В коридор вываливаются, по ранжиру: плешивый пудель, бабушка в лучшей кофте, времен покоренья Крыма, папа-мама, и сзади толкутся дети, возрастом от года до двадцати лет. У всех на рожах написано радостное изумление, хотя уже после пяти лет ребенок ясно должен понимать: Дедов-Морозов в реальной жизни не существует. Впрочем, все кроме пуделя, такое ощущение, в глубокой алкоголической коме, в которой есть и Снегурочки, и Бэтмены и даже Винни-пухи с Пятаками…
Дети и животное пытаются сразу же отнять у меня мешок с подарками, папа с грохотом падает в обувную полку, бабушка с достоинством удаляется в санузел (живот у ней прихватило от нашего виду), мамы же - обычно самые адекватные и выносливые в плане спиртоустойчивсти. Приговаривая « а вот мы сейчас покажем деду Морозу, что мы умеем делать, прихватив меня за поясок халата, мамы ведут меня в комнату к елке. Поднимающийся с полки папа старается ущипнуть за жопу Снегурочку, потому как ее униформа прикрывает только трусы. Руководство уверено, что Лизкины формы могут частично скрасить убогость исполнения поздравительного сценария, поэтому костюмчик ее взят напрокат в ночном клубе с веселым названием «Горячие девчонки»
Дети, кто постарше, тоже успевают хапнуть Лизку за булки и с гиком несутся к елке,
папа старается притиснуть ее к гардеробу, чтобы проверить полную боекомплектность. Видимо почитывает Яп грустными домашними вечерами, и его тоже мучает вопрос – а где же сиське?©
Далее довольно однообразно и монотонно. Мы зовем зайчика, потом ищем на елке ежика (я ищу довольно натурально, потому что в машине успел приложиться к фляжечке Ройяла), потом дети читают стишки, выученные ими в садике, потом идет раздача подарков (один раз выдал мелкой в костюме Снежинки яркую коробочку, в которой впоследствии, как оказалось, лежали презервативы. Недосмотр или шутка юмора укладчиков подарков. Воспитательница в детском саду чуть не упала в обморок, когда увидела, как два пацана в саду изображали дуэль на мечах, используя надутые гандоны, а девочка в углу старательно облизывала такой же гандон с клубничным вкусом, заодно пробуя его на молочный зуб.
Впрочем, ближе к делу. Сегодняшний день выдался на редкость хлопотным. В первой квартире оказался незапертым бультерьер, который метил долбануть мне в пах, но промахнулся и сомкнул челюсти на мешке с подарками. Я бросил мешок и кенгуриным прыжком ретировался в одежный шкаф. В шкафу я представил, какая участь могла ждать мои яйца и похолодел. Обиженное моим отказом общаться животное выбрало в жертвы остолбеневшую Лизку. Думаю, что он пытался допрыгнуть до ее «о, сиське!»,
Спас снегурочку многослойный костюмчик, у которого буль оторвал напрочь всю меховую оборку. Теперь у Лизки светился не только зад, но и бюст. Наконец хозяин отловил свою сухопутную пиранью и начал лечить наше потрясение коллекционным шотландским виски. В следующей квартире вид растерзанной Снегурочки вызвал легкое недоумение, но нам после «Джек Дэниэлс» было уже все похуй. Лизка спела детям песню «Скажи мне ммуа, ммуа, скажи мне джага-джага», я сплясал им лезгинку с зажатым в зубах кинжалом, дети были щасливы до жопы. Но потом снова пошла всякая шняга: в третьей по счету квартире дети кинули в меня из-за угла китайской петардой, я чуть не обосрался с перепугу, в пятой - меня облевал нарезавшийся до зеленых соплей гросфатер семейства, в седьмой - выключили электричество, когда мы ехали в лифте, в десятой - мы час не могли выйти из подъезда, потому что там стукнутые на голову жильцы установили какой то хитровыебанный электронный замок… И пробки, пробки, пробки… К последней, тринадцатой квартире мы подъезжали уже в глубокой темноте и с ощущением армагеддона. Лизка жалобно проскулила: Кирилл, может, ну их нахуй, детей этих… У меня уже начали выветриваться хмельные пары, от бесконечных мотаний по Москве, но я непреклонно сказал: дорогая, надо.
Квартира была в очень престижном и дорогом доме, с охраной, зеркалами и фикусами на лестничных клетках… Охранник вяло ткнул металлодетектором в мешок, одобрительно осмотрел полуголую снегурочку и со смешком спросил: пип-шоу для детей? Я хамски ответил: групповуха для всей семьи. Хотите заказать? Амбал отмолчался. Да оно и понятно: я, умотанный как лошадь на плантации, с измочаленной бородой, сбившейся набок и в растоптанных валенках – ну никак не тянул на героя-любовника и стриптиз-шоумена в частности.
Квартира была на тринадцатом! этаже, единственная на всей площадке. Судя по всему, хозяин отбашлял за нее немеряно: тускло светился глазок видеонаблюдения, дверь была хрен знает из какого породистого дерева, светящегося янтарным светом… Странно, зачем хозяину понадобилась наша походно-складная клоунада? Он бы мог себе, наверно, и Киркорова с Пугачевой заказать, в качестве Санта Клауса с оленями.
Звонок мелодично пропел что-то по-английски. Но за дверями никто не шебуршался, не орал радостно - а кто это к нам пришооол! - и не торопился открыть.
- Кирилл, сваливаем! – радостно сказала Лизка и уже повернулась, чтобы линять, - у меня уже жопа смерзлась в сталактит от нашего вояжа.
Я от злости пнул дверь и пожелал ей (двери) и ее изготовителям вместе с родней до седьмого колена захлебнуться сточными водами… и тут это чудо столярного искусства медленно приоткрылась. В щель потянуло запахом дорогого жилья: парфюм, кожаная мебель, воск натертого паркета… И еще горелого мяса и дыма.
- Кирилл, - схватила меня за рукав Лизка, - пошли отсюда… Может, хозяина с семьей киллеры на салат покрошили, а тут мы - парочка пьяных идиотов с мешком искусственных пистолетов.
- А вдруг хозяин просто за сигаретами вышел? А его менты загребли?? - нелогично возразил я.
Лизка покрутила у виска пальцем: - Кирилл, бегом от неприятностей. Жопой своей красивой чую - тут они нас и ждут!
Но я решительно толкнул дверь и вошел в ярко освещенную прихожую, которая больше напоминала большой танцевальный зал. Источник дыма стал понятен, когда я зашел на кухню, отфотошопленную по последнему слову хай-тека. В хромированной раковине горели кучей сваленные фотографии, а в духовке на гриле печально вращался горелый трупик индейки, больше похожий на жертву ядерной катастрофы.
Я двумя пальцами осторожно потянул кусок фотки: свадьба, счастливые лица…
Вдруг где-то в недрах квартиры что-то грохнуло… Я как последний кретин двинулся искать источник звука. За плечом неприкаянным хвостиком болталась Лизка, шмыгая носом.
Спальня, ванная, блин, опять ванная… что они делают в этих ваннах, огурцы маринуют что ли в промышленных масштабах?
Источник грохота обнаружился в кабинете: упавшее массивное кресло… Над ним в импровизированной петле из кожаного ремня, накинутой на крюк огромной бронзовой люстры, покачивался солидный мужик, килограмм так на сто, в офисном костюме. Я врос в порог, но положение спасла Лизавета, которая имела неполное медицинское образование (вытурили ее из медицинского на втором курсе за систематические хвосты)
Толкнув меня в спину, она заорала: Кирилл, ебать его в рот, сымай, может гортань целая! И улетела на кухню за ножом. Надо отдать должное ее реакции и выдержке, мои –то ноги превратились в овсяный кисель.
Я попытался поднять тело выше, чтобы ослабить давление ремня, но мужик, боров, был тяжелый, я матерился и сопел, как мышь под метлой. Прибежавшая Лизка вспрыгнула на огромный стол и начала пилить удавку, прикрикнув: поднимай повыше и держи его, чтобы не сломал шею уже при падении…
Наконец мягкая кожа поддалась лезвию, и я вместе с трупом рухнул на пол. Мужик сверху, я внизу, как куль с мукой. Лизавета уже профессионально меряла пульс, оттягивала веко, заглядывая в зрачок, потом начала делать искусственное дыхание.
Я мрачно лежал рядом с трупом и думал: Вот ты ж сука какая богатая, не дай бог ласты уже склеил, всю ж ночь проведу, давая ментам показания… И не факт еще, что не примут за убийство! А что ж – наша ментовка еще и не такие дела фабриковала…
Но видать, завернул святой Петр нашего олигарха от врат в рай… Труп вдруг начал сипеть и дергаться. Я отодвинулся подальше, мне на сегодня хватило потрясений, включая адреналиновый удар от бультерьера и невысохшую до сих пор блевотину в бороде, которую я еще час закинул на спину.
Ну что, козлик мой, - радостно сказала борову Лизка, - поздравляю тебя, дешево отделался. Походишь с синяками на шее пару неделек, но жить еще будешь…
Мужик лежал неподвижной тушей минут пять, потом начал неловко подниматься, перевернулся на четвереньки и снова застыл, как робот, лишенный электропитания.
Мы молча ждали.
-Долбоебы, - наконец прохрипел бывший труп, - кто вас просил.
- Горим! – вдруг заполошно крикнула Лизка и умчалась на кухню. Действительно, если до этого пахло дымком - сейчас просто валил сизый туман.
Я побрел вслед за ней. А кто его знает, борова этого, че в мозгах его, заклиненных наглухо… Сейчас еще постоит на карачках, подумает, достанет беретту ( у таких обязательно оружие в наличии, в мягкой хромовой кобуре), да и шарахнет себе в лоб. Или сначала мне, а потом себе… Нет уж, нахуй, нахуй…
В раковине фотографии уже прогорели, рассыпавшись дохлой кучкой. Лизка вытащила несчастную индейку, вернее, уголь оставшийся от нее и открыла окно, чтобы выгнать едкий, щиплющий глаза и ноздри угар.
Потом по-хозяйски открыла холодильник, встроенный в стену, восхищенно присвистнула: мляяя, да это ж как наш супермаркет…
Достала яркую бутылку, поболтала, посмотрела на меня: - Будешь?
Я махнул рукой и упал на кожаный диван: - Давай. Отвязал остопиздевшую бороду и бросил в раковину, к пеплу и сгоревшей индейке.
Мы шарахнули по стопке какото-то крепкого ароматного алкоголя и выдохнули. На часах кукушка звонко начала отсчитывать время: десять.
В кухню боком, по-крабьи вполз хозяин. Поглядел на нас остекленевшим взглядом и пальцем ткнул в бутылку: налейте.
Выпив залпом стакан и не поморщившись, мужик сипло спросил: - Вы кто, кловуны?
- Здрасьте, дядя, - обиделась Лизка. – У тебя что, на фоне суицида память отшибло? Деда Мороза заказывал?
Мужик цепким взглядом окинул нас обоих и спросил: - А что, я похож на имбецила?
Нихуя себе понос. Вынули его из петли, откачали – и хоть бы спасибо насрать.
- Не вызывал я никаких Дедов Морозов, - откашлявшись , сказал повешенный. И потянулся рукой к трубке телефона, валявшейся на кухонном столе.
- Эээй, - встревоженно позвала Лизка. Ты че, дядя?? Вызывал ты нас, вызывал. Маяковского, дом 7, квартира 31. Детей хотел порадовать.
Мужик сипло закряхтел, видимо смеялся. И уронил трубку:
- Да вами только в борделе проституток пугать, кловуны. И это дом 7, корпус А.
- Ебать-колотить, - только и смогла вымолвить Елизавета.
Мы посидели молча, потом она решительно встала и налила себе еще, проворчав:
- Ты можешь звонить своей охране, но сначала я выпью. Весь день на ногах выплясываешь для кучи мудаков…
- Да пейте, - махнул рукой мужик и налил себе тоже. Потом представился: Иван.
Зазвонил мобильник: наш шофер уже малость прикуел от затянувшегося праздника и интересовался, когда же мы наконец выйдем.
- Скажи ему, на метро доедем, - сказала Лизавета. И закинула ногу за ногу.
Через час посиделок на кухне выяснилось следующее: мужик крепко влетел с молодой женой и своим главным бухгалтером, тоже молодым парнем. Все счета закрыты, деньги в оффшоре, собственность он документально передал жене, от которой был без ума. Осталась только компания, бабло под развитие которой он взял в банке, и в которую требуются еще нехилые вливания… Итог: он банкрот, жена хуй знает где с молодым ебарем , вывезена даже наличка, которую он хранил в домашнем сейфе.
Мы молча переваривали услышанное.
- Дурак, - кратко и емко резюмировала Елизавета. Жена, деньги, бизнес… Разве ж ты право имел решать, как тебе умереть? Где тут у тебя посуда-то? Давай хоть ужин сделаю, а то кроме спирта, с утра во рту ничего. И на кой черт ты начал греть индейку, если собирался повешаться?
- Чтобы нашли сразу, - смущенно ответил Иван. Неохота было, чтобы в виде желе потом с полу собирали.
Я вышел в коридор – позвонить своей пиле, что буду поздно. Супруга проорала мне в трубку, что я заебал ее вместе с моими блядями, ей надоела вся эта брачная жизнь, и она уезжает к маме. Пиздуй, вешаться не буду - кратко напутствовал я ее, но она уже бахнула на отбой.
Лизавета шустро сгоношила нам пожрать куриные окорочка в соусе, Ивану поставила бульон - чтобы не повредил горло. К утру мы уже объяснили ему – как он будет жить. Обычной жизнью нормального русского мужика. Если надо на работу устроиться – у нас в корпорации юрист требуется. И начальник маркетинга. А жену он себе оторвет покруче прежнего. Не эту мочалку с ногами-макаронами.. И Лизка кокетливо поправляла на себе голубой покров снегурочки, от которого остались только ошметки и перья.

Через 2 года.
Жена Ивана и ее хахаль крупно попались на попытке провернуть аферу где-то в оффшорной зоне. Кое-какие деньги Иван себе отвоевал, найдя юридические бреши в документах. С банками тихонько расплачивается. Елизавета сейчас носит его фамилию и ждет двойню. Я работаю в его фирме начальником айтишного отдела, получая зарплату ненамного больше чем на прежнем месте, но Иван обещает, что еще пара лет - и я буду жить в квартире, не хуже, чем его прежняя. Хотя сам он пока живет в трешке в Алтуфьево.
Жизнь прекрасна, господа!
Вызывайте Дедов Морозов для себя и своих детей.

© паласатое