История действительно страшная, врагу не пожелаешь, приключилась не со мной, предупреждаю сразу. нашла ее в старих газетных вырезках, когда перебирала макулатуру, перевела с украинского как смогла, стараясь сохранить стиль написанного.
Родился я на Западной Украине, на Тернопольщине. И хоть за четыре десятилетия, которые прожил на Черниговщине, этот прекрасный уголок давно уже стал родным и близким для меня, но все же иногда тянется душа в край моего детства. Там остались тетки, двоюродные сестры и братья. У них и гостюю. Во время последней поездки на Тернопольщину мамина сестра рассказала мне историю, которая произошла в их селе.

Николай шел с работы, и сердце его не предвещало никакой беды. Настроение было прекрасное. Еще несколько минут, и он свернет на свою улицу, увидит свой дом, где его ждет жена. Потом придут сын и дочка и сядут они ужинать, будут наперебой делиться новостями. Такие семейные вечера приносили Николаю удовольствие, потому что у него и правда прекрасная семья!
Зашел во двор, со всех сторон слышно крики птицы, визги свиньи и неспокойное мычание коровы.
- С чего бы это? Неужели Мария еще не управлялась?
Открыл двери в дом – тишина.
- Мария!..
Тишина.
Прошел в горницу. Мария лежала на канапе, а лицо ее отсвечивало какой-то необычной белизной.
- Марийка!? – взял за руку и отпрянул. Рука жены выскользнула и как жердь упала вниз. Глухой стук пальцев об пол ударил по сердцу.
- Марийка, дорогая, что с тобой?..
Жена лежала бездыханно. Вызвал врача и он констатировал: смерть настала несколько часов тому назад, наверное, от угарного газа.
Родня настаивала, что бы Марию не везли в больницу: «Зачем? К жизни все равно никто не вернет, зачем делать вскрытие?» - говорили все. Поэтому, по просьбе родных врач согласился выдать справку о смерти.
Через день был похорон. При жизни Мария была бригадиром передовой в районе бригады по выращиванию сахарной свеклы, и ее пришло провести в последний путь все село. Лежала бригадир в гробу, одетая в лучший свой наряд, а дочь попросила отца, что бы маме надели все ее золотые украшения: цепочку, серьги, обручальное кольцо и золотые часы, которые они подарили ей на день рождения. Николай согласился: пусть будет так как хочет доченька…
Мария начала приходить в себя, ей показалось, что кто-то большим молотом бьет ее по голове, тяжело было дышать. Почувствовала, что веки уже открыты, но нигде никакого света, сплошная темень. Попыталась подняться – не получилось, со всех сторон что-то тяжелое давит на нее. Подвигала руками, что-то нащупала, и вдруг: «О Боже! Это же крест… Не может быть! Нет, этого не может быть!.. Господи, неужели она в гробу?..»
Из горла вырвалось какое-то бульканье. Хотелось кричать от страха, от безысходности, но голоса не было, только бульканье…
А стук слышится. Глухой. И она уже знает – то не в висках стучит, а где-то там, над ней, вверху. Начала за что-то хвататься руками, рвать с себя одежду. Потом успокоилась, притихла.
Со временем страх загнала в самые далекие уголки души и огромной силой воли она сумела трезво думать. Вспомнила: провела Николая на работу, дети ушли в школу. Управлялась по хозяйству, топила печь, снова управлялась. Потом топила плиту, закрыла дымоход и прилегла отдохнуть, потому что затуманилось в голове. И все… Больше ничего… Да, больше ничего не помнит.
А стук приближается. И уже слышно какие-то голоса. Прислушалась – да, голоса уже можно было отличить и мелкий мат. У нее пробежали мурашки от плеч до самых ног. Да это же ее, как и других, наверное, откапывают. Снова захотелось закричать, но тот крик придавила в себе: «Услышат, бросят копать и убегут, и тогда действительно конец мне будет».
Лежала тихо, боялась даже пошевелить пальцем. Вспомнилось, как в прошлом году неслыханное событие всколыхнуло село: кто-то раскопал могилу Ольги Кисляк, снял с покойной золотые украшения и так и бросил покойную под открытым небом. А два года тому назад в соседнем селе неизвестные так же раскопали и ограбили могилу.
А голоса слышны все ближе и ближе.
Мария начала читать «Отче наш», надеясь, что это даст ей силы сдержать чувства, которые в ней боролись – чувство страха остаться в могиле навсегда и чувство радости, что может освободиться от мрака и удушья.
Кто-то стукнул чем-то тяжелым по гробу, а ей показалось, что ее тело перебили напополам, а в душу загнали тысячу лезвий.
Мужские голоса ссорились между собой: открывать гроб в яме или вытянуть его наверх. Решили вытащить.
Гроб поднимали так, что Мария находилась все время вниз головой. Она молила Господа, что бы быстрее прекратили ее перекидывать и что бы быстрее пришел миг, когда она вдохнет воздух полной грудью.
Наконец-то тело приняло горизонтальное положение, и кто-то начал приподымать крышку гроба. Неизвестные ей люди уже спорили, был ли у нее на пальце только перстень или еще и обручальное кольцо.
Крышку сняли как-то внезапно, и Мария увидела звездное небо. Дышать стало легко-легко, а потому почувствовала слабость и головокружение. С нее сняли покрывало, и кто-то словно тисками схватил руку и стал выпрямлять пальцы.
- я сама вам все отдам, - сказала Мария, отдергивая руку, и с огромным усилием поднялась и села в гробу. Три мужские фигуры отскочили в разные стороны.
Одна, немного покачавшись, упала в свежевырытую яму, две другие с диким визгом побежали вглубь кладбища. Мария видела, как один из тех, кто бежал, через несколько десятков метров упал и почему-то больше не поднимался, другой исчез в темноте.
Казалось, что холод доставал до костей. Надо было двигаться, что бы хоть немного согреться. Мария вылезла из гроба, ступила на скованную первым морозцем землю. На ногах только чулки, и примерзшие комья впиваются в подошвы, как гвозди. Пошла медленно, потом холод заставил ускорить шаг, а через какое-то время она уже бежала. Сначала не знала куда, лишь бы подальше от страшного места, где ее живьем похоронили. Когда очутилась за воротами кладбища, опомнилась: и правда, куда бежит? А холод допекает все сильнее и сильнее.
«К бабушке ближе всего, она и живет совсем недалеко», - думает Мария и ускоряет свой бег. Вот уже и знакомая улица, родной сердцу дом. Бабушка с дедом заменили ей отца и мать, и ей с детства все здесь близкое и родное.
Калитка закрыта, и женщина перелазит через забор, собака, увидав ее, радостно завилял хвостом и даже заскулил.
Мария подходит к окну и тихо стучится. За ним – темень. Женщина стучит сильнее – в комнате зажигается свет.
- Кто там? – слышится из дома.
- Бабушка, это я, ваша Мария, откройте.
За окном тишина. Мария видит через приоткрытую форточку, что бабушка крестится. Возле нее стоит дед.
- Бабушка, откройте скорее, а то я уже замерзла, как скелет.
Форточка открывается и к окну прилипает лицо бабы Марфы.
- Ой, Маричка!..
Мария видит, что дед кидается к окну, потому что бабушка сползает на пол.
Женщина, уже рыдая, молит деда, что бы открыл. Наконец-то двери открываются, и она оказывается в тепле.
Когда рассвело, дед Михаль привел в свой дом Николая, по дороге подготовив его к встрече с женой.
Через день на сельском кладбище выросло три могилки. В ту, что почти на двое суток дала приют Марии, положили бабу Марфу. Пришлось копать и две новые – для тех молодых людей, которые разрывали могилы, а при встрече с «живым трупом» не выдержали и от страха почили. Плакала Мария не только над могилкой бабушки, плакала она и над могилами своих спасителей. Если бы они остались в живых, она бы отдала им все свое золото, потому что они вытащили ее, считай с того света. И хотя один из них убежал, он так и не объявился