- Твоя жена ждет ребенка, - говорит гадалка, рассматривая мою ладонь.
Я вздрагиваю – надеясь, что вздрагиваю незаметно. По крайней мере, незаметно для нее.
- Мы оба ждем ребенка, – стараюсь улыбаться я.
Как я вообще тут очутился? Я, может, и не совсем атеист – но уж точно не суеверный человек. Что подтолкнуло меня повестись – пусть и по пьяной лавочке – на высказывания Вовчика, что она «знает все»? Очевидно, он же ей и сказал. Очевидно, это разводка. На деньги.
Гадалка молчит. Во мне усиливается какое-то неприятное, гнетущее, тянущее чувство. Где-то внутри.
- И как? Все будет хорошо? – спрашиваю я, явно глупо улыбаясь.
Гадалка молчит.
Я начинаю заводиться.
- Что такое? – настойчиво говорю я.
- Ничего не будет хорошо, - отрезает гадалка и бросает мою ладонь.
Подогретый алкоголем организм вскипает.
- В смысле? – я ловлю ее за запястье и непроизвольно стараюсь посильнее сдавить.
Она отдергивает руку.
- Уйди, – говорит она, причем таким тоном, что мне кажется, что она меня просит.
Вовчик отупело смотрит на нас. Точно – это он ей все обо мне рассказал. И теперь не понимает, почему она отступается от разводки.
- В смысле??!! – угрожающе шиплю я, причем мне очень хочется угрожающе шипеть.
Она беспомощно оглядывается на Вовчика. Но Вовчик вряд ли сможет дать ей защиту – как минимум, он легче меня килограмм на пятнадцать.
- Твоя жена умрет, – обреченно говорит гадалка.
- При родах? – раньше, чем успеваю понять суть вопроса, спрашиваю я.
- Раньше. Намного раньше, – говорит гадалка и порывается уйти.
Я ловлю ее и прижимаю к стене.
- Почему??
- Не знаю … - растерянно отвечает она, и почему-то я ей верю.
- А что ты знаешь??? – выкрикиваю я ей в лицо.
- Сейчас …- торопливо говорит она.
После этого она производит какие-то манипуляции с не совсем понятными вещами. Я чувствую, что абсолютно протрезвел. И тем не менее, не могу понять ни одно из ее действий.
- Владимир Сергеевич Котусов, - наконец произносит она. – Третья Лесная, дом восемнадцать, квартира одиннадцать.
- Кто он такой? – говорю я.
- Он – причина. Одна из причин. Возможно, главная причина.
- Ясно.
Я хватаю Вовчика под локоть.
- Пошли отсюда.
- Мы что-то должны? – лепечет он, и это укрепляет меня в мыслях о разводке.
- Нет, – говорит гадалка, и, подумав, добавляет, - боюсь, что я должна.
Это странно. Но, возможно, это просто заброшенная удочка.
Я все-таки бросаю на стол стольник – и мы с Вовчиком вываливаемся на свежий ночной августовский воздух.
- Что с тобой? – бормочет Вовчик.
- Ничего, – отрезаю я. – Домой.
***

Утром я еду на третью Лесную. Специально выехав заранее – чтобы успеть на работу – под удивленный Юлькин взгляд – бормочу, что сегодня никак нельзя опоздать – мчусь прочь.
Нахожу дом восемнадцать.
Поднимаюсь на третий этаж.
Перед квартирой одиннадцать на минуту замираю. Мысленно проговариваю слова извинения. И жму на кнопку звонка. Жду долгих полторы минуты.
- Кто там? – доносится наконец приятный мужской голос.
- Котусов Владимир Сергеевич здесь живет? – спрашиваю я, и все внутри обрывается.
Щелкает цепочка, открывается замок, - и передо мной предстает пожилой невысокий мужчина интеллигентного вида.
- Да, это я, чем обязан? – спрашивает он.
Заготовленная фраза «Извините, ошибся адресом» застревает у меня в глотке и мешает дышать.
- Яяяааа, - тяну я, спешно соображая, какой придумать предлог.
Мужчина отступает на шаг, пропуская меня в квартиру. Я захожу, шаря вокруг глазами – и взгляд мой цепляет маленькую карточку-пропуск.
- Вы ведь врач?
- Даа… - нараспев говорит он. – Родильное отделение второй горбольницы …
- У меня жена на шестом месяце, - выдыхаю я. – Мне посоветовали Вас, как надежного специалиста. – слова сами вырываются изнутри, - Понимаете, у нас это первый ребенок, и мы очень боимся …
Настороженность во взгляде мужчины исчезает.
- Конечно, конечно, - говорит он. – Ааа… А где Вы живете?
- Пушкина, сорок семь. – отвечаю я, приходя в себя.
- Да, это наша территория, - кивает он. – И что конкретно Вы хотите?
- Понимаете … - лепечу я. – Тут всякого поначитаешься … Понаслушаешься …В общем … Хотелось бы …
- Понимаю, - снова кивает он. – Вот мой телефон… Если какие-то осложнения – звоните сразу …
- Спасибо!! – бормочу я, протискиваясь в дверь. – Спасибо …
К машине я уже просто бегу. Бешено колотится сердце. Ключи дважды падают из рук. Ну и что это за нафиг???
***

После работы я еду к гадалке. У нее сидит какая-то клуша лет сорока и слушает ее с преданностью голодной дворняжки. Я открываю дверь пинком. Гадалка смотрит на меня испугано-встревожено.
- Что ты знаешь??? – спрашиваю я опять.
Гадалка растерянно глядит на клиентку, будто ищет помощи. Клиентка же, уронив табуретку, пятится к двери.
- Что ты знаешь, старая ебаная сука???? – ору я в голос.
- Отпусти, - просит она, и я отпускаю.
- Сейчас … - шепчет гадалка и достает книгу. Толстую книгу, похожую на энциклопедию.
Все страницы в книге пусты. Тем не менее, она, тщательно пересчитывая, ищет нужную. Я все ярче чувствую себя идиотом.
Потом она протягивает мне стакан. Я выпиваю залпом, горькую, очень неприятную жидкость.
И смотрю в книгу.
***

В глазах гадалки уже не страх. Ледяной, первобытный ужас. Она вытирает кровь из разбитого носа и смотрит на меня, как на привидение.
Я стою посреди ее хибары и тяжело дышу.
- Бред!! – кричу я. – Бред!!!
После чего, не оглядываясь, вываливаюсь на улицу.
Завожу машину и еду, не превышая двадцати. Сейчас мне надо домой. Живым.
Юлька смотрит на меня тревожно.
- Выпили, - извиняющимся тоном говорю я. – Прости … Можно я - спать?
- Зачем ты за руль садился? – шепчет Юлька. – Такси не мог вызвать?
- Я осторожно, - говорю я и целую ее в лоб. – Прости …
И, не раздеваясь, падаю на кровать.
***

Мне снится лето. Полное жизни и здоровья, веселое зеленое лето. Мне снится сочная листва лесопосадки. Большое поле, поделенное на равные прямоугольники.
Все наши друзья, вся наша родня здесь. Они все в сборе – и отец с тестем держат меня под руки. Очень крепко держат.
А я … Я смотрю на несколько букв, нарисованных на простой железной табличке.
Я их уже видел, сегодня, в книге.
«Морозова Юлия Витальевна. 12.03.1984 – 23.08.2007.»
Я кричу и просыпаюсь. Юлька сопит рядом. Кажется, не разбудил …
За окном уже рассвело. Вовсю звенит летнее утро.
Утро четверга, четверга двадцать третьего августа две тысячи седьмого года.
***

Я пью кофе на кухне и пытаюсь понять, что делать.
Все выглядит полнейшим суеверным бредом. Тупым и дебильным. Но – мне почему-то не хочется сегодня никуда идти. А вместо этого запереть дверь на все замки. Провести день на кровати, с Юлькой в обнимку.
Но так не получится. Сегодня Юльке в консультацию. Потом она собиралась к теще. Я могу быть рядом, но …
Я же не знаю, откуда придет смерть. Может, Котусов не справится с управлением своего задрипанного «Жигуленка». Или «Москвича», что там у него.
Я буду рядом – и ничего не смогу сделать …
Решение приходит само собой.
Я должен провести этот день с ним. Любой ценой. И суметь упредить удар.
Выходит заспанная Юлька. Целует меня и спрашивает:
- Ты в порядке?
Я любуюсь ею. Говорят, что еще неделя, и всем будет видно, что она в положении, даже мужикам. Пока же она выглядит так же, как всегда, ну разве что опытный женский или врачебный глаз сможет распознать ее беременность.
- Что такое вчера было?
- Юлёк, - говорю я, - я тебе позже объясню, хорошо? Небольшие проблемы на работе – но я с ними справлюсь. Ты, главное, не волнуйся.
- Ты сегодня не задержишься? – спрашивает она.
- Нет, вроде не должен … Но если что, я перезвоню …
- Зря ты вчера такси не взял. Нельзя так.
- Извини, Солнце …
***

Я еду на Третью Лесную. Поднимаюсь по лестнице.
- Владимир Сергеевич? Простите, что так рано …
- Что-то случилось?
- Нет, просто … Я хотел спросить … Можно войти?
- Да, конечно, - врачебная учтивость.
Я вхожу, разуваюсь, прохожу на кухню.
- Понимаете, - ощущая себя полнейшим дебилом выдавливаю я. – Я просто боюсь, как бы не случилось чего …
- Да все будет хорошо, эээ … - он делает паузу.
- Дмитрий.
Он переминается на пороге своей собственной кухни.
Я достаю купленную только что бутылку водки.
- Может, за знакомство? - предлагаю я.
- Нет, что Вы, мне во вторую на работу …
Подозрение заставляет меня оцепенеть. Сегодня он работает. Сегодня Юльке идти к врачу.
- Ну может просто составите мне компанию?
- Да, конечно … Пить не буду, уж не обессудьте … что у Вас?
Он начинает суетиться, режет колбасу, хлеб. Я же стою и пытаюсь понять что я делаю.
Руки обнаруживают в руках кухонное полотенце, закрученное в плотный жгут. Это я его так закрутил?
Простите, Владимир Сергеевич … Но … Я … Я не могу …
Я делаю к нему шаг. И бросаюсь вперед.
- Вы помидорчики будете? - спрашивает он, оборачиваясь и осекается.
Кухонный нож, которым он резал овощи, торчит у меня из живота. Я удивленно смотрю вниз, не чувствуя боли.
- ААА !!! – кричит он. – Голубчик, что ж Вы так …
И кидается звонить в скорую. С трудом разматывает туго скрученное полотенце, заматывая мне рану.
Все плывет перед глазами, я с трудом ощущаю свое тело. Но знаю, что я должен продержаться. Еще немного.
Первой приезжает милиция. Увидев крепких молодых парней в форме, я вытягиваюсь, тычу пальцем и кричу «он хотел меня убить!» - но выходит только негромкий шепот.
Котусов растерян. Милиция, кажется, еще в большем ступоре.
Сознание уплывает. Мне все равно. Главное – сегодня его уже не выпустят. На всякий случай.
***

В моей палате уныло и пусто.
Вчера приходила мать, приносила еду. Почти не разговаривая, ушла.
Я изучаю безупречно белый потолок.
О дальнейших событиях того дня я знаю из рассказов. Достаточно подробных рассказов, и не из одних уст.
***

- Юлия Витальевна? – спросил лейтенант.
- Да, а в чем дело? – испугалась Юля.
- У нас есть несколько вопросов. Можно войти?
- Да…
- Вам говорит что-нибудь имя Котусов Владимир Сергеевич?
- Нет …
- Подумайте хорошенько. Вот фотография.
- Нет, я его не знаю. А что случилось?
… Буквально через неделю любой бы увидел что она беременна. Но через неделю.
- Ну как Вы не знаете??? Этот человек зарезал Вашего мужа, а Вы – не знаете?
Юля побледнела, и схватившись за живот, начала сползать на пол.
***

Справившись с первым шоком, менты действовали быстро. Связавшись со «Скорой» и узнав, что ближайшая машина находится прилично далеко, они на руках вынесли Юлю и отвезли ее в ближайшую поликлинику. К сожалению, это была именно поликлиника, и была уже закрыта. Сообразили везти в роддом. Пока привезли, врач Василий Алексеевич Стручков уже уехал домой – точнее, в школу, к дочке, у которой был концерт.
Все знали, что его сменщик, Котусов В.С. зачастую задерживается на 5-10 минут из-за городского транспорта.
Аспирант Леонова А.И. и акушерка Игнатьева Л.М. растерялись. Первую помощь они, конечно, оказали, но первым делом кинулись вызванивать Котусова. К сожалению, тот был взят под стражу.
Кое-как дозвонились до Стручкова. Врач чуть ли не на ходу выпрыгнул из маршрутки, поймал такси и вернулся в больницу.
Чтобы констатировать, что Юлия Витальевна Морозова скончалась 23 августа 2007 года предположительно в 19-15 от потери крови.
***

Я рассматриваю безупречно белый потолок больничной палаты.
Сейчас мне уже все равно, что происходит.
Я живу только для того, чтобы выйти и свернуть шею старой ведьме. И размазать по асфальту Вовчиков ебальник.
Я даже не могу плакать.
Только в ушах бьется одна внезапно возникшая мысль.
«Если для тебя есть хоть капля святого, нет никаких проблем превратить тебя в слепого фанатика».
А еще мне приснился сон.
***

«Сестры, вставайте!» - журчит тонкий мелодичный смех, - «Мы свободны!»
Сквозь километровую толщу земли, в вечной беспросветной мгле, видны три сгустка темноты – которые, танцуя, поднимаются к поверхности.
Многовековое заточение кончилось. Они летят вверх – и, если присмотреться и суметь остановить мгновение, видна их ангельская красота.
«Мы свободны! Мы нужны людям!» - льются их голоса.
Бесконечная толща почвы позади – и они взмывают ввысь, к облакам, кружатся, сливаясь в сумасшедшем танце, яркая вспышка …
И рассыпаются по людским сердцам осколками ненависти, ревности, зависти, лжи, лицемерия, подлости, предательства…
Три сестры.
Три феи Зла.
Вера, Надежда, Любовь.

Хренопотам