Ну, блин, оно того стоило! Подумаешь, зуб поныл. Подумаешь, щека распухла. Подумаешь, тысяча рублей за удаление.
Господи, ну что такое тысяча рублей в сравнении с тем удовольствием, которое получаешь, глядя на молодого красавца с марлевой повязкой на прелестном лице и с пассатижами в мужественных руках?
Он смотрит на тебя поверх своей повязки огромными добрыми глазами и спрашивает ласковым голосом:
- Что привело Вас сюда?
И ты таешь под его проникновенным взглядом и отвечаешь:
- Судьба, доктор.
А потом грациозно вскарабкиваешься в кресло и отдаёшь всю себя во власть этого Бога шприцов и зубных протезов. И он просит тебя приоткрыть ротик - святые небеса, как это всё эротично! - и заглядывает в него. И произносит приятным лирическим баритоном:
- Сейчас будет немножечко больно...
И от этих слов ты возвращаешься в непорочную юность, и мечтательно прикрываешь глаза, и ловишь себя на том, что вот-вот скажешь страстно:
- Да, да, я согласна стерпеть эту боль, милый! Делай со мной всё, что хочешь!
Но не успеваешь произнести ни звука, потому что он уже всаживает тебе за щеку свой длинный и острый шприц.
А потом, частично удовлетворив свою профессиональную похоть, он ненадолго остывает к тебе, и словно отталкивает от себя нелепыми словами:
- Посидите пока в коридоре.
И ты сидишь в коридоре, изнывая от ревности к зашедшей после тебя в кабинет пухлогубой блондинке, и думаешь: а вдруг её случай более сложный и она задержится в его кресле на минуту дольше, чем ты? О, эти томительные минуты ожидания - как долги, как волнительны они!
И ты чувствуешь, как у тебя немеют губы - то ли от ревности, то ли от нестерпимой жажды порока, то ли от дозы ультракаина.
И как радостно ёкает сердце, когда ты видишь, что пухлогубая блондинка выходит из его кабинета с перекошенным лицом уже через две минуты. И ты язвительно ухмыляешься незамёрзшей половиной рта, понимая, что ревность твоя была напрасной: ну в самом деле, разве могло что-то случиться между твоим зубным феем и этой нелепой пергидролевой губошлёпкой?
А потом он снова появляется в дверном проёме, как гений чистой красоты, приглашая тебя в свои апартаменты.
И ты полулежишь перед ним в кресле, беззащитная и на всё согласная, глядя в его бездонные глаза и безропотно приоткрывая ротик.
И он спрашивает:
- Ну как, анестезия подействовала?
И ты согласно хлопаешь ресницами, и тебе хочется прошептать:
- При чём здесь анестезия, доктор? Это Ваш взгляд подействовал на меня так гипнотически.
Но не успеваешь вымолвить ни слова, ибо он уже пихает тебе в рот свой огромный инструмент.
И ты слышишь, как он говорит:
- Я буду давить и долбить, не пугайтесь.
И ты старательно прячешь улыбку и думаешь:
- Ах, милый мальчик, неужели ты и впрямь полагаешь, что ты первый, кто давит и долбит мой рот?
А потом он произносит это ужасное:
- Ну вот и всё. С Вас тысяча рублей.
И ты расплачиваешься, понимая, что - да, за удовольствие нужно платить. Он всего лишь использовал тебя ради наживы. Ах, эти мужчины... Как меркантильны, как низменны они.
И ты уходишь. Навек. Навсегда. К ждущему тебя в коридоре старому постылому мужу.
А он остаётся в своём зубном царстве, оставив в тебе две раны: одну - заживающую - во рту, а вторую - вечно кровоточащую - в сердце.

© yapritopala