-Слышь, дед…
Петрович на всякий случай посмотрел влево, вправо, назад.
- Да я тебе, тебе говорю!
Петрович вспыхнул: так это к нему обращается худощавый белобрысый парень с рюкзачком за плечами.
Дожил – уже дедом его стали называть. Ну да, поддал он вчера, с утра не побрился, согласен, выглядит, наверное, немного старше своих лет. Но не дед же. Сейчас я тебе покажу, какой я дед…
Пока Петрович собирался с мыслями и подбирал в уме наиболее хлесткое выражение, чтобы отшить этого наглеца, тот миролюбиво улыбнулся и сказал:
- Извини, старина, не подскажешь, девятнадцатый дом на Урванцева далеко отсюда?
Петрович забыл, что только что хотел отматерить обозвавшего его дедом этого бесцеремонного прохожего, и терпеливо сказал:
- Ты, парень, уже стоишь на Урванцева. Я сам живу на этой улице, в двенадцатом доме. А девятнадцатый тебе надо искать на той стороне улицы, вон в тех новостройках. Они недавно заселились.
- Точно, Петька так и объяснял – в новом доме он купил квартиру, - обрадованно зачастил парень, поправляя свой рюкзачок. – Ладно, дед, спасибо! Будь здоров!
И заспешил на ту сторону улицы Урванцева. А Петрович захромал дальше, к поликлинике, опираясь на трость.
«Да что там, дед уже, конечно, - горестно размышлял он на ходу. – На пенсии уже как два года. Пара внуков у меня уже есть – есть. И бабушка больная, которой смеха уже не надо – тоже есть. С палкой вот хожу из-за этого проклятого колена. Чем не дед? Дед конечно. А вроде совсем недавно был еще молодой. Так что, чего уж тут обижаться на этого сопляка. Правильно он меня дедом назвал…Дед и есть. Сколько там по статистике в России мужики живут?..»
И тут у Петровича в кармане зазвонил мобильник. Он вытащил телефон, высветившийся номер сообщал, что ему звонил его закадычный друг Толик… Анатолий Викторович Выжигайло, тоже свежеиспеченный пенсионер.
- Ну, чего тебе? – буркнул в трубку Петрович.
- Мне тебя на…надо! – радостно прокричал в трубку пьяным голосом, заикаясь, Толик.
- Зачем я тебе? И че ты с утра такой датый? Да не ори так мне в ухо!
- Вали скорее ко мне, - сбавил тон Выжигайло. – Моя к дочке уехала на пару недель. А я вчера пенсион по… получил. Да Машка мне десятку оставила.
- И чё? – насторожился Петрович, и даже замедлил шаг.
- Да ничё! Я двух марух вчера на почте подцепил, так они сейчас торчат у меня. То… только раззадорились, а я уже никакой. Так что подкрепление ну…нужно. Я знаю, ты застоялся, хе-хе! С тебя буханку хлеба и пиво. Все остальное есть. Вали ко мне. Т-ты где сейчас?
- Так я это, вроде в поликлинику собрался, - неуверенно ответил Петрович, вызывая в своем воображении картинки распутства, творящегося сейчас у его дружбана, неисправимого разгильдяя Толяна, одна краше другой.
- Да пошли ты ее на хер, твою поликлинику! – опять громогласно заорал Толян, перекрывая своим басом женский смех, послышавшийся в его трубке.
- А сколько хоть лет, этим твоим стару… то есть – марухам? – уже сдаваясь, спросил Петрович. - Не беспокойся, уже со… совершеннолетние, ха-ха! – жизнерадостно захохотал Толян.
И Петрович круто развернулся на больной ноге и, почти не опираясь на трость, бодро похромал к переулку, где совсем недалеко от его дома жил Толян Выжигайло, который сейчас дожидался своего друга с двумя марухами.
«А поликлиника подождет! – бормотал он на ходу. - А то, ишь ты: дед! Это мы сейчас посмотрим, какой я дед…»
(Sibirskie)