Первый год знакомства.
На 20-летие прошу тапки. Просто тапки.
Получаю букет огромных алых роз и пару неизвестных науке зверей. Любимый решил, что банальное «просто тапки» - это неинтересно, и постарался на славу. Нет, это не Чебурашки. Если бы они были хоть чуть-чуть похожи на Чебурашек, я целовала бы песок, по которому они ездят на спине. Кстати, ноги мои входят им - отгадайте, куда? А вот не в живот, как у нормальных звериных тапок. Нет, честно, не в живот. Знаете, куда? – в голову. Белые котомишки лежат на спине и смотрят вдаль стеклянным взглядом В.И. Ленина в светлое будущее, а из их неопознанных голов торчат мои невинные ляжки. Сорокового размера, между прочим. Едва в комнате помещаются. Не знаю, какой обкуренный эскимос изобрел их скучной полярной ночью, но в них можно свободно скользить по снегу и, кажется, по воде.
Мама, убежденная в том, что если годовалый ребенок умеет говорить «холодильник», а в три года – свободно читает, то он должен выйти замуж как минимум за адвоката второй степени с виллой и Маздой 323 Фэ, нахмурилась и пожала плечами. Я сделала вид, что ничего не заметила, и бодро заскользила на тапках в комнату.
С нетерпением жду следущего дня рождения. Если честно - хочу обручальное кольцо.

Ты знаешь, ма-ама, о-он какой
Он не такой, как все
Он не такой, друго-ой

Год второй.
В порыве страсти ляпнула ему, что дома бывает холодновато.
Получила букет огромных бардовых роз и теплый спортивный костюм.
Розы – чудо. Костюм - песня. От слова песец. Полный песец. Их много, упитанных наглых песцов, мерно кружащихся по стенам в собачьем вальсе. Знаете, бывают ведь вещи, от которых люди сходят с ума.
Размер XL. Я одела его и вышла из комнаты, передвигаясь плавно и медленно, как первый астронавт на Луне. Папа отшатнулся и побледнел. Мама усмехнулась. Непонятные звери, кажется, описались.
Костюм большой и пушистый. Цвета надежды – светло-заплесневелый с полосками зеленой сырости. Но что – он действительно теплый. Я потею в тапки. Эскимосы оторвались до предела.
Брожу по дому, на лицо ужасная, добрая внутри. Со страхом жду следущего дня рождения. Начинаю осознавать, что кольцо мне не светит.

Он только мо-ой, он мо-ой
А я за ни-им, как за стено-ой

Третий год.
Я – хороший человек, я это точно знаю. Вежливый и чуткий, можно даже сказать – фраер.
Месяц до дня рождения – отвозим домой его тётю. Та сидит спереди, разговаривает без умолку и пахнет ульем, в котором подохли последние пчелы. Я сижу сзади и проверяю, как долго здоровая женщина может задерживать дыхание. Тётя оборачивается и кричит: «Тебе нравится Марина де Бурбон?». Я, как хороший человек, к тому же одурманенный химическими испарениями, вместо того, чтобы ответить: «Ты неудачница, убей себя» или хотя бы «Кака-ая Марина?», вежливо выдыхаю ноздрями: «Да». Заодно ухитряюсь не заметить нездорового блеска в глазах любимого.
На день рождения получаю букет моих любимых гладиолусов и огромную бутыль с запахом дохлого улья. Костюм притворяется мертвым. Котомишки по ночам планируют побег.
С унынием жду следущего дня рождения. Где кольцо, блин?!

Ты знаешь, о-он, он такой смешно-ой!

Год четвертый.
Любимый схватил меня за шиворот, затащил в ювелирный магазин и прорычал: «Выбирай сама». Очень хотелось выбрать обручалку. Зато купила чудесные сережки. Все относительно довольны.
Через месяц благополучно теряю одну сережку. Котомишки с костюмом мерзко хихикают.
Ненавижу дни рождения.

Пятый год.
Наконец-то! Ведро роз и обручальное кольцо!
У котомишек оторвались подошвы, костюм износился до дыр, «Марина» запихана в шкаф типа для запаха.
Жить хорошо!

Ты знаешь, ма-ама!..

Шестой год.
Живем вместе. Четко указываю: нужен набор простыней, наволочек, покрывал, умеренного цвета. И чтоб без всяких там розочек и сердечек.
Результат превзошел все ожидания.
Простынь – темно-темно-синяя. Если долго на нее смотреть, можно услышать шум океана. Потом постепенно начинает укачивать.
Наволочки и пододеяльник – не могу, держите меня! – с одной стороны (обратите внимание - стороны разные!) тоже тошнотно-синие, а с другой!.. Держите, я говорю! Помните песню: «Оранжевое солнце, оранжевое небо, оранжевый подсолнух»? На этом кошмарном сне эпилептика нарисованы горошки размером с мою сорокаразмерную ладонь. Разного цвета. Каждый охотник желает знать. Голубые, красные, зеленые. Я тоже желаю знать – где благоверный это нашел? Не нравятся горохи – нет проблем! Переверни на синюю сторону и тошни под подушку, пожалуйста!
А! Подождите, это не все! Мы не поговорили о размерах! Найдите мне человека, который скажет, что ему не важен размер, и я с удовольствием плюну ему в самодовольную морду. Нужно объяснить, что в школе на труде у нас было много возможностей – кормушку скомбинировать, или, там, фартучек сшить. Молотка я боялась, фартуки непонятным образом сшивались оборками друг с другом. Учительница вздохнула и поручила мне шить кармашки для фартуков. Много кармашков. Наверное, миллион. Они снились мне ночью. Полосатые кармашки пикировали на меня с неба, кармашки с розочками путались под ногами, сиреневые кармашки с жутким бормотанием ползли по стенам с ножами в крохотных зубках..
Теперь они вернулись, маскируясь под наволочки, не сменив ни размера, ни пакостного характера. С одной стороны море, с другой – горохи. В них, разумеется, нужно было запихивать подушки. Кармашки повеселились на славу. Я пихала подушки ногами в надежде, что наволочки порвутся. Но пьяные эскимосы сшили их на совесть. Лежать на них ночью – все равно, что на тухлом крокодиле – твердо и очень обидно.
Пододеяльник принял в себя весь материал, съэкономленный на наволочках. Он безграничен и бесконечен, как любовь Андрея Малахова к странным прическам. Где-то глубоко, грустя и рыдая, блуждает одеяло. На мою сторону оно практически не забегает.

А он, наклонив голову, спрашивает: «Ну как тебе?». У него огромные глаза медового цвета с длиннющими ресницами. Такие глаза подходошли бы какой-нибудь томной голливудской красотке, но никак не мужчине. Я завороженно смотрю на свое медовое отражение и тихо ему улыбаюсь: «Знаешь, ничего. Только давай в следущий раз будем выбирать вместе».

И вы знаете, тапки, шмотки, простыни - это ведь все мелочи. Главное – каждый день ловить свое отражение в огромных теплых голливудских глазах.

А еще у меня когда-нибудь будут вот такие дети! (глаза, обратите внимание на глаза!) :)