Свое первое испытание я прошла, находясь в животе у мамы. На восьмом месяце беременности она храбро прыгнула со второго этажа в сугроб, спасаясь от сигареты соседа дяди Васи внезапно превратившейся в огненный столб. В сугробе я и начала появляться на свет, а закончила в красной пожарной машине на руках бравого брандмейстера с большими усами. Так под вой сирен, потоков воды из пожарных шлангов и полыхающего нашего дома я издала свой первый вопль в этом мире. И прошла проверку сразу и огнем и водой и медными трубами.
Жить дальше уже было не страшно.
Затем я устроилась работать художником на кладбище. Точнее, не сразу затем, а спустя двадцать один год. После окончания художественного училища пришло понимание, что талантом много не заработаешь, а кушать
хочется постоянно. И я принялась рисовать надписи на лентах. Типа: «Дорогому Ивану Ивановичу от любимой тещи». В конце каждой недели директор кладбища совал мне толстую пачку денег. Настолько толстую, что
я каждый раз вздрагивала. Материальная сторона жизни была обеспечена. Но страдала ее духовная часть. Чтобы заглушить тоску мы каждый день коллективом принимали по чуть-чуть. Затем буквы на лентах рисовались
как-то косо, но этого никто не замечал. Правда один раз я перепутала и вместо «Вовану от солнцевской братвы» написала «Вовану от всех геев Москвы». Ну по телефону заказ принимала… Потом неделю на работе не
показывалась. Спасибо девчонкам – не выдали. Когда директора арестовали за взятки, я поняла, что на кладбище мне еще рано и вышла замуж.
Замуж я вышла за биолога. Он оказался хорошим мужчиной и по-своему меня любил. Но кроме меня он любил змей. Их шкурки висели у нас по всему дому на стенах. И как-то раз на даче эти твари ему отомстили, укусив меня два раза. Засада была устроена по всем правилам диверсионного искусства. Пропустив колонну моих родственников и знакомых, идущих по лесной тропе, первая гадюку ужалила меня в правую ногу. Когда я закричала и бросилась бежать, вторая тварь, совершив бросок, достала и до моей другой ноги. Я выжила. Очнувшись в районной больнице, услышала, как соседки по палате трепались, что «даже яд гадюки ее не берет».
Затем я сама укусила бультерьера. Честное слово, я сделал это инстинктивно. Когда эта похожая на свинью собака бросилась на моего трехлетнего Игорька, я, ударив эту четвероногую гадину детской лопаткой,
упала и схватила его зубами за ухо. Хозяин бультерьера с тех пор обходил нашу песочницу за три километра и делал прививки своей псине от бешенства.
Как-то раз я напала на маньяка. Иду мимо мусорных баков, гляжу, какой-то мужик с ножом в руке девчонку молодую к стенке прижал. Ну, я его пакетом по голове и дала. А там судак мороженный лежал. Потом, когда в милиции мне ценный подарок вручали, все смеялись. Мол, единственный в их практике случай, когда давно разыскиваемого рецидивиста таким экзотическим способом обезвредили. Кстати, муж-биолог с тех пор с рыбы на мясо перешел.
Ну и еще много-много подобных случаев. Как-нибудь расскажу в другой раз. Ведь, когда я летела в мамином животе со второго этажа, то уже понимала, что ТАМ легко не будет. Но, с другой стороны, прикольно: огонь, вода, крики, сирены и бравый усатый брандмейстер, шлепающий по попе. И еще много чего впереди.