Однажды к нам приехала из другого города погостить мамина подруга с дочерью. В последний день ее пребывания у нас из командировки как раз вернулся мой отец, притащив с собой северный гостинец – огромную семгу. Скинул “добычу”, переоделся и ушел к брату пиво пить и не мешать теткам провожаться. И вот – до отъезда на вокзал час, все разговоры переговорены, вещи собраны, мы втроем – я, мамина подруга и ее дочь – сидим в гостиной и умиротворенно смотрим что–то эстрадно–симфоническое по ящику. А мама тем временем помчалась на кухню, чтобы побыстрее рыбину разделать и подруге, значит, гостинчик на прощание вручить. И вот берет мама в руки нож, задумчиво оглядывает семгу, прикидывая, откуда начать, взгляд ее падает на голову рыбины, и мама вдруг вспоминает, что Надежда вроде неплохо умеет уху варить, а посему неплохо бы эту голову присовокупить к уже запланированному куску. Но голова, зараза, тяжелая (рыба, напомню, немаленькая), потому Надежда может отказаться ее тащить, и значит, надо бы у нее, Надежды, вопрос этот уточнить. Не выпуская из рук ножа, маманя мчится обратно в комнату вся в мыслях об ентой рыбе. Влетает в гостиную с горящими глазами, вдохновенно размахивая ножом, и выпаливает: – Надь, а Надь.. А давай, я тебе голову отрежу!.. Ну, с собой возьмешь! Немая сцена секунд пять, а потом – боже, как мы смеялись… Но, честно говоря, во время немой сцены слегка страшно все же было – не то, что зарежет, а что с ума сошла…