На большем красивом диване с резными дубовыми ручками сидели двое. Уже не молодой, успевший довольно таки состариться мужчина среднего возраста. Одет он был не совсем презентабельно, если учесть, то что рядом, отделенная от него большим коричневым подносом с лежащими на нем игральными костями, сидело тринадцатилетнее, очаровательное существо, не сводящее своих восторженных, серо-голубых восхитительных очей с пяти маленьких игральных кубиков.
Мужчину, в меру облегая стопроцентным льняным трикотажем, грело чистое голубое исподнее. Был он не высок, но крепок. Сильные мышцы проступали через майку и круглым, подвижным шариком пульсировал бицепс. Коротко стриженая седеющая голова с уставшим, нервным, что называется пожившим лицом, низко свесилась над подносом и медленно поднялась, уставившись на девочку непонимающим взглядом.
Та, посмотрев на отца, похлопала в ладоши, сжала их в кулачки, затрясла ими и восторженно и ликующе, подняв голову к потолку, пропищала:
— И-и-и-и!!!
Была она до того хороша, что сердце отца, время от времени, обливалось приятнейшим горячим шоколадом, но сейчас он был строг:
— Не понял. Два, три, четыре, пять, шесть! – поочередно тыкал он своим пальцем в кубики на подносе. – Не понял! Это что же такое, а? – он долгим осуждающим взглядом вонзился в дочь, которая аж тряслась от восторга и радости – Ты и дальше через раз будешь кидать по двести, а? Я по тридцать. Да что там по тридцать, двадцать записываю, а она за три броска набирает четыреста! Ну, как здесь бороться?!
— Учись, сынок! – хохочет смешливая очаровательница. Миниатюрная, стройная, правильная, она в скором будущем грозила превратиться в сердцеедку.
— Не очень радуйся девочка, теперь моя очередь зарики кидать! Ты же знаешь я – сильный!
Мужчина собрал игральные кости, пошептал что-то себе в кулак, смотря на пушистые ресницы дочери, которая, в свою очередь, не сводила глаз с сжатого отцового кулака.
— Зарюшки, зарюшки, дайте Андрюшке. – и бросил кубики.
Дочь с коротким тихим визгом протянула к падающим костям маленькую противозаклинанческую дулю. Мужчина мгновенно, резко и довольно больно ударил по протянутому символу.
— Ручки, я сказал! Перебрасываю. – он быстро не посмотрев что выпало собрал кости, – Еще раз – урою!
Соперница аж прыснула от удовольствия:
— А ты не шепчи: «Зарюшки, зарюшки»!
— Не понял, шептать можно. Правилами разрешено, а пакиши свои совать нельзя! Еще раз увижу – кишки выпущу. – мужчина снова зашептал в кулак – Ну, - сказал он смеющейся дочери – Ты не очень-то радуйся. Как говаривал старик Эдик Манэ: «Надменен тот, кто полагает, что закончил картину». – и бросил кубики.
Те, как по волшебству, раскинулись пятью генеральскими шестерками к верху, мужчина вытаращил глаза, не веря им.
— О-о-о… Ну, что я говорил!? Сильный Фаза!? Шестьсот!!! Я закончил! Ха-ха-ха!!!
Дочь, со страшным криком: «А-а-а-а!!!», закрыла глаза, обхватила голову руками и в отчаянии нанося удары маленькой ладошкой, кинулась на победителя.
Тот, получая по разным частям тела довольно ощутимые удары, самодовольно и ехидно улыбался, защищая голову.
— Ну-ну-ну, девочка моя. Тихо-тихо, всё будет хорошо, не расстраивайся, ты же знаешь, что победить меня невозможно!
— Невозможно?! – задыхалась раскрасневшаяся маленькая красавица – Двадцать восемь рублей должен! Давай деньги!
— Секундочку, я вроде бы, только что, кое-что выиграл, давай посмотрим! – оттолкнул он мстительно размахивающуюся пантеру – Так… И того четыре рубля. Всего осталось долга, двадцать четыре. Прошу зафиксировать в протоколе.
— Ладно-ладно, папочка, зафиксируем.
— Убирай поднос!
— Сам убирай!!!
— Хорошо. Мне не трудно. Денежки выиграли и подносик можем убрать! – ехидничал подлый отец.
Недовольная девочка легла на подушку и включила телевизор. Начинался её сериал. Отец лег рядом, подвинув дочь к стене.
— Ну-ну, девочка моя. Иди сюда, ложись – похлопал он себя по груди.
— Ооох, папочка-папочка – вздохнула девочка и пригорнулась к отцу.
Тот открыл рот, чтобы что-то сказать, как получил удар по макушке.
— Цыц!!!
Дочка смотрела сериал, а отец умильно блаженствовал рядом, щурясь на кота, лежащего на ковре и щурившегося в ответ.
Мужчина любил этого кота, правда это не мешало ему не любить всё кошачье племя. Мужчина мечтал о собаке, английском бульдоге, приобрести которого, в силу денежных обстоятельств он себе позволить не мог.
Но кот был хорош. Персидский мусульманин с интернациональным именем Кузьма. Любил хозяин его, как он сам оправдывал свою любовь к этому представителю кошачьих, за покладистость. Мужчина любил подойти к лежащему и мирно жмурящемуся на кресле Кузьме и, взяв того за ухо
медленно провернуть его на 180°. Кот тихо, жалобно и хрипло тянул: «А-а-а-а», а хозяин ласково с любовью смотрел в открытую красную пасть хищника. Иногда хитрый кот начинал канючить своё «А-а-а-а», только мужчина брался за ухо, но тот, не веря в искренность Кузьмы, прокручивал до конца и уж после шел дальше. А животное тряхнув головой, продолжало флегматично щуриться. Хороший был кот. Хитрый. Но приятно хитрый. Если он хотел жрать, а жрать хотел он всегда, то медленно заходил в комнату и тихо произнося призывное «Мяу» ложился на спину, до отказа вытягивал задние лапы, передние по-заячьи складывал на груди и смотрел большим желтым светофором на хозяина. Не то, что его не кормили, нет. Кот был просто большой, пятикилограммовый красавец с мощными лапами, грудью и большой головой. Убирая за ним экскременты мужчина всегда с гордостью умилялся, любуясь на впечатляющие отложения Кузьмы. Да. Кот был хорош, но мужчина мечтал о Бобе. Так он заочно назвал щенка английского бульдога, даже купил в подарочном отделе маленькую статуэтку этой собаки и любовно поставил её на полочку.
— Да-а-а, - протянул он мечтательно – был бы Боб, всё было бы по-другому.
В глазах дочери мелькнули живые искорки и она тут же забыла про сериал. Мужчина рассчитывал на это и довольно засиял.
— Позовёшь – идёт, хвостом виляет. Преданный! Не то, что этот хитрец, - он кивнул на Кузьму – сам по себе! Никогда не идёт, когда его позовешь, только, когда ему надо. Подлое создание! То ли дело Боб! Да-а-а…
Девочка еще теснее прижалась к отцу. Тот продолжал рассказывать:
— Складочки на морде, морщины на лбу, глаза… Такие глаза!.. Преданные, ищущие. Места мало занимает. Лежит себе на коврике, смотрит, охраняет. Если нужно, то хозяев всегда защитит, себя не пожалеет. А какая мощь! – благостно лил елей на воображение впечатлительной дочки хитрец – Боб лучше всех!
Девочка аж взвизгнула от умиления и восторга. Через секунду она заглянула в глаза отцу.
— Пап, расскажи еще про Боба.
Довольству рассказчика не было предела! Он блажено засветился, сильно прижав девочку к груди.
— Да-а-а, Боб, конечно, собака замечательная. Сильная, смелая, справедливая…
Девочка заходится в смехе и в отчаянии и восторге заламывает руки.
— Папа, ха-ха-ха! Ну при чем здесь справедливая? Ха-ха-ха! Сильная! Смелая! Спра-вед-ли-вая!
Отец, понимая не сообразность своего «справедливая» и то, что дочке это слово понравилось заходиться в радостном смехе, и ухахатываются, тесно прижавшись друг к другу, уже обое.
— Ну ты, папа, даёшь! При чем здесь справедливая?!
Через пол часа, отец сидит и смотрит на дочь. Девочка спит на спине безмятежно вытянув свои длинные густые реснички и во сне, преданно заглядывая в глаза, на неё смотрит справедливый Боб.

Остап Сотня. Кировоград 2009г.