Дело было в далеких шестидесятых.

В лаборатории вместе с моей героиней работал один парнишка.
Звали его Василий…
Прославился Васёк на весь комбинат своей страстью к шуточкам, но шуточкам особого рода. То подложит какую-нибудь химическую гадость в стол коллегам: открываешь стол, а оттуда – вонючий дым валит. То в шкафчики для одежды что-нибудь подсунет: хлопнешь дверкой, закрывая, а она искрами сыпать начинает. Народ пугается, ругается, а Васёк хохочет-заливается! Много раз с ним пытались поговорить по душам, вразумить, что всему есть своя мера, но Васёк отмахивался: «На шутки только дураки обижаются!»

Долго народ терпел эти шуточки, не желая прослыть дураками. Но вот как-то раз, когда очередная жертва шуточек Васька рыдала возле зеркала, пытаясь оттереть с лица сажу, терпению пришел конец.
Парни лаборатории сбились в кучку и дружно куда-то вышли во время перерыва. Как только прозвенел звонок, извещающий окончание работы, заговорщики тормознули на выходе Васька, а девчонок вытолкали побыстрее за дверь. Щелкнул замок.
Заинтригованные девчонки сгрудились у запертой двери, пытаясь понять, что там происходит, но массивная дверь не пропускала ни звука. Через некоторое время дверь лаборатории с силой распахнулась и оттуда пулей выскочил встрёпанный и раскрасневшийся Васёк.
И, действительно, после этого дня Васёк как-то притих и всю свою молодую бурлящую энергию начал вкладывать в работу. Каким способом удалось его укротить – оставалось загадкой: участники этого события молчали как партизаны на допросе, только иногда таинственно ухмылялись.

Разгадка обнаружилась быстро – в ближайшую субботу.
Дело в том, что в те далекие времена благоустроенное жилье с горячей водой и ванной было редкостью, а тем более в таких вот городах-новостройках. Основная масса работников жила в общежитиях, а мыться ходить в баню. На заводе были душевые – на химическом производстве положено, но все равно это было не то!

Баня в те времена была не только помывочным местом, но и своего рода клубом по интересам. Там общались за жизнь, советовались, мирились, ругались, узнавали новости… Суббота была мужским днем, а воскресенье – женским.

Надо еще сказать, что дело было накануне Пасхи. В советские времена Пасху не отмечали, так как религиозность не одобрялась официальной политикой государства. Более того, за это могли и наказать: из комсомола выгнать, из партии исключить, а это все – крест на карьере. Но простой люд даты знал и потихоньку красил яйца луковой шелухой накануне праздника.

И вот как раз в субботу, в канун Пасхи, в бане мужикам представилось диво дивное… Васёк пришел под конец дня, когда основная масса народу уже схлынула. Прикрываясь тазиком, он тихонько прошмыгнул в самый темный угол помывочной, но кто-то из самых глазастых вдруг заметил необычное явление: мужские причиндалы Васька были покрашены в два цвета: одна половинка была ярко синяя, другая - алая. Привлеченные удивленным возгласом своего товарища, коллеги по бане обратили свое внимание на предмет удивления…
И тут началось!!! Такого количества шуточек в свой адрес Васёк не слышал, наверное, за всю свою сознательную жизнь! Самая безобидная была: «Тайный поклонник Пасхи».

Надо сказать, что краска, которой Ваську ребята раскрасили мошонку, была особая, химически стойкая. Удалить ее можно было только в первые 30-40 секунд, пока она не высохла, да и то специальным растворителем, с которым работали только в перчатках – такой он был ядовитый.
Хотя сама краска была безобидной: девчонки иногда остатками краски красили себе ногти. Держался такой «маникюр» очень долго.
Так что мужскому здоровью Васька эта красочная процедура вреда не принесла, чего нельзя сказать про его самолюбие. О том, чтобы оттереть краску растворителем не могло быть и речи: Васёк был не дурак, чтобы самому себе сделать химическую кастрацию. Оставалось только надеяться на то, что народ потихоньку успокоится.

Но в следующую субботу баня была переполнена: его ждали те, кто еще не видел своими глазами… Так что, предметом шуточек и насмешек Васёк был еще не одну неделю. Постепенно краска стала бледнеть: отшелушивалась вместе с отмирающими естественным путем клетками кожи. Да и народ потихоньку успокоился, попривык к его пасхальным причиндалам. Васёк понемногу оживился, расправил плечи, опять стал шутить…

Но когда он забывался и переходил грань допустимого, кто-нибудь из ребят его обязательно осаживал: «Угомонись, Васёк! Пасху-то еще никто не отменял!»