Мои посмертные приключения начались с того, что я упала с четвертого этажа и разбилась.

У полиции, как я потом узнала, возникло две версии — просто самоубийство и убийство, замаскированное под самоубийство. Обе версии ничего общего с действительностью не имели и даже в качестве предполо жительных не многого стоили, поскольку строились исключительно на показаниях моих эмигрантских подруг. Версия самоубийства была проста, как женский роман, и в двух словах сводилась к тому, что меня бросил муж, а я в ответ бросилась с балкона. Если бы я в самом деле так реагировала на измены Георгия, во всем нашем многоквартирном доме не хватило бы балконов.

Вторая версия—убийство, замаскированное под самоубийство — не подходила по той простой причине, что Георгий не годился на роль убийцы: как почти все блудники и любимцы женщин, он был, в сущности, взрослым ребенком, капризно ищущим восхищения и ласки, слабым и немного истеричным, а по существу, беспомощным и добрым. От опасностей на своем жизненном пути он уходил, препятствия обходил и никогда не до ходил до крайностей.

Все было гораздо проще. Наш кот Арбуз любил ходить в туалет на природе, а таковой ему служили мои ящики с цветами, подвешенные к балконной решетке — сверху и снизу. Стоило ровно на минуту оставить балконную дверь открытой, как он тут же прокрадывался в роскошные заросли петуний и там с наслаждением гадил. И это бы еще полбеды: но, сотворив непотребство и чуя расплату, мерзкий осквернитель невинных цветочков трусливо пытался скрыть следы преступления, при этом комья земли и поруганные веточки петуний летели в разные стороны. Никакие воспитательные меры вплоть до битья по голове сложенной вчетверо «Русской мыслью» не могли излечить кота от излюбленного порока.

В то злополучное утро я несколько раз выходила на балкон, чтобы не проворонить заказанное с вечера такси, и попросту забыла в последний раз затворить за собой балконную дверь. Блудный муж подхватил дорожную сумку с заграничными подарками для своей, конечно, мне неизвестной, московской подружки и отправился к лифту, а я проводила его за дверь с привычными напутствиями: не вздумай возвращаться и не забудь перед посадкой надеть теплый свитер — в Москве по прогнозу холод и дождь. Он так же привычно бросил, что все будет хорошо, свитер он наденет и позвонит, когда его встречать. После этого я пошла в спальню, немного поревела и уснула, поскольку позади у меня была почти сплошная ночь выяснения отношений.

Разбудило меня истошное мяуканье Арбуза. Я сорвалась с постели и бросилась на балкон, откуда летели его вопли о помощи. Кот-охальник, воспользовавшись открытой дверью и тишиной в доме, в этот раз добрался до нижнего ящика, сделал там свое грязное дело, а назад выбраться не сумел: толстый живот, за который в сочетании с полосатостью он и был прозван Арбузом, не дал ему пролезть между прутьями решетки, а перелезть через верх мешали развесистые петуньи. Я перегнулась через перила и ухватила кота за шкирку, а он был так перепуган, что для верности извернулся и вцепился в мою руку всеми двадцатью когтями. Я дернулась от боли и, попытавшись подхватить его другой рукой, слишком сильно перевесилась через перила: ноги мои почти оторвались от пола, а перетрусивший Арбуз, дрянь такая, в этот решительный момент не растерялся и сиганул по моим плечам и спине наверх и этим спас свою полосатую шкуру, меня же подтолкнул вниз. Я окончательно потеряла равновесие и полетела с четвертого этажа вниз головой. Спешу успокоить ревнителей благополучия домашних животных: после того, как меня на машине скорой помощи с завываниями увезли в больницу, а в квартиру опечатали полицейские, бедного осиротевшего котика взяла под опеку наша соседка фрау Гофман, и у нее ему было неплохо. Плохо было ее гераням.

Куст сирени, в который я, по счастью, угодила, был старый и развесистый — может быть, это слегка смягчило удар. Ведь я не разбилась всмятку, а лишь переломала половину костей и разбила голову под орех.

Когда я очнулась в палате реанимации и в зеркальном потолке над собой увидела свои бренные останки, окруженные медиками, я в который раз восхитилась успехами немецкой медицины: целая бригада врачей обрабатывала мои несчастные члены! Одни пристраивали обратно в грудную клетку выломанные ребра, торчащие из нее, как пружины из старого канапе, другие ввинчивали в рассыпавшиеся кости моих ног какие-то вин тики и шпунтики, третьи копались в приоткрытом животе и что-то там сшивали, — а я наблюдала за всем происходящим в зеркале над собой и не чувствовала ни боли, ни страха — только полный и абсолютный покой.

Я взглянула на отражение своего лица, когда оно показалось между зелеными макушками склонившихся надо мной врачей: мне захотелось увидеть, насколько соответствует мой облик этому медикаментозному блаженству, — и вот тут-то все началось по-настоящему. Я увидела свое лицо, но это было лицо трупа: белое до синюшности, нос заострился, синие губы прилипли к зубам, между которыми торчала прозрачная трубка, а в ней что-то сипело и булькало. Я почувствовала к себе отвращение — меня всегда пугали лица мертвецов, а тут еще мое собственное... Но самое страшное было в том, что глаза мои были закрыты — так каким же образом я все это вижу?!

С перепугу я дернулась в сторону и... оказалась висящей между двух ламп под потолком. И в одно мгновенье все перевернулось: не было надо мной никакого зеркала — это я сама была наверху и глядела оттуда на распростертое внизу собственное тело. Я не испугалась, поскольку мысль о смерти меня еще не посетила, но испытала легкое разочарование: получается, что немецкая медицина тут ни при чем, а за избавление от боли я должна благодарить природу и какие-то собственные защитные механизмы. Ну вот, теперь все ясно: это сон, это бред, я летаю во сне. В таком случае, почему бы не полетать где-нибудь в более приятном месте? Так я подумала и тут же свое намерение осуществила, вылетев через открытую кем-то дверь в больничный коридор.

Оказавшись под потолком коридора, — почему-то меня все время тянуло вверх, — я обнаружила, что от меня через дверь реанимации тянется довольно толстый светящийся шнур. Я подумала, что нечаянно уволокла за собой какой-то шланг от реанимационной аппаратуры.

Интересно, а как я вообще-то выгляжу? Я попробовала оглядеть себя, и хотя у меня явно было зрение, причем даже более зоркое, чем наяву, и своих глаз я не ощущала, но стоило только пожелать, и я увидела себя со стороны: это была я, но только полупрозрачная, что-то вроде воздушного шарика в форме моего тела. Пришедшее на ум сравнение еще подчеркивалось этим шнуром, выходившим из середины моей грудной клетки, кстати сказать, в этом облике не имевшей ни торчащих ребер, ни каких-либо других повреждений. Напротив, я ощущала себя абсолютно здоровой и полной бодрости.

В дальнем конце коридора было большое окно, я решила слетать к нему. Парить под потолком было одно удовольствие, но дальше середины коридора улететь мне не удалось: шнур, к которому я была привязана, натянулся, и я почувствовала жгучую боль в груди, когда попыталась оторвать его от себя. Пришлось покориться и повернуть в обратную сторону.

Я пролетела мимо реанимации и завернула за угол коридора. Здесь был уголок для посетителей: журнальный столик, диван и два кресла. В одном из них сидела моя подруга Наташа и разговаривала с кем-то по мобильнику, проливая обильные слезы и жадно куря сигарету. Конечно, разговор шел обо мне:

— Врачи сказали, что надежды практически нет. Бедная Анька! Я всегда знала, что этот брак кончится катастрофой!..

— Наташка, кончай трепаться, угости лучше сигареткой! — весело крикнула я из-под потолка. Не обратив на меня ровным счетом никакого внимания, она продолжала разговор. Я опустилась пониже, помахала рукой перед ее носом, потом тронула за плечо — и моя рука прошла сквозь него, как солнечный луч сквозь воду. Очень удивившись, я оставила свои попытки и стала прислушиваться к Наташкиной болтовне.

— Ну, конечно, она лежит в реанимации и к ней никого не пускают. Она без сознания. Георгия здесь нет, никто вообще не знает, где Он. Видимо, скрылся, подлец. Меня полиция Нашла по ее записной книжке, я все рассказала об их семейной жизни, и теперь его разыскивают как возможного убийцу. А я считаю, что он убийца даже в том случае, если Анна сама покончила с собой, вот что я тебе скажу, моя дорогая...

Мне стало скучно и противно — и это моя лучшая подруга! Сидит тут уже пару часов, судя по количеству окурков с губной помадой в пепельнице, рыдает по мне, а все равно сплетничает. Я взяла и улетела.

Мне стало тошно. Болтаться под потолком уже наскучило, сон этот мне надоел, но я не знала, как мне из него проснуться. Небывало острое чувство одиночества охватило меня. Я решила вернуться в реанимационную палату, поближе к своему телу, и мне это без труда удалось.

В палате врачей уже не было, только за столиком в углу сидела дежурная сестра. Мое тело лежало очень спокойно, грудь равномерно поднималась и опускалась, но, поглядев на опутавшие меня провода и трубки, я поняла, что жизнь в этом теле теплится только благодаря медицинской аппаратуре. Светящийся шнур соединял меня с моим неподвижным телом внизу, и тут только до меня дошло: никакой это не сон и не бред, это все происходит на самом деле.

Мне стало ясно, что фактически я умерла, в моем теле поддерживается искусственная жизнь, а душа моя, то есть драгоценное мое Я, уже его покинуло, и только эта светящаяся нить меня с ним еще связывает. И мне стало так жаль лежащую там внизу Анну, беспомощную, обвязанную бинтами и утыканную иглами и трубками! Но помочь себе я ничем не могла, и мне снова захотелось оказаться подальше от себя, и я опять вылетела в больничный коридор, чтобы еще острее ощутить охватившее меня кромешное одиночество.

Они появились в дальнем конце коридора, там, где было окно. Сначала я услышала их голоса, очень странные голоса: это было похоже на то, как если бы группа взрослых совещалась о чем-то очень важном писклявыми детскими голосами. Я поглядела в ту сторону и увидела сначала только темные силуэты на фоне окна, невысокие, не выше метра, приземистые и горбатые. Они двинулись в мою сторону и оказались под светом коридорных ламп, и тут я их разглядела и сразу же решила: инопланетяне!

Верила я или не верила в НЛО до этой встречи, не знаю, скорее, просто не особенно задумывалась, но информации на эту тему в моей голове накопилось, осело порядочно, как у всякого современного читателя и телезрителя. Страха, во всяком случае, эти существа у меня не вызвали, скорее любопытство, чуть-чуть окрашенное тревогой. Если допустить, что такие встречи бывают, то почему бы однажды такому не случиться и со мной?

Обнаженные коренастые тела инопланетян были покрыты довольно неприятной на вид серо-розовой складчатой кожей, крупные головы глубоко сидели в плечах, а впереди переходили в вытянутые лица, которые точнее было бы определить словом «рыла». На первый взгляд они напоминали каких-то экзотических животных, что-то вроде помеси свиней с волками, но в больших круглых глазах, окруженных темными складками кожи и лишенных ресниц, определенно сверкал острый интеллект.

Пришельцы стояли подо мной и продолжали совещаться, что-то лопоча на своем визгливо-сиповатом языке, даже отдаленно не напоминающем ни один из слышанных мною земных языков. Речь явно шла обо мне, поскольку они не только глядели в мою сторону, но и указывали на меня верхними конечностями, похожими на детские ручки в карнавальных волчьих перчатках с когтями, довольно, надо сказать, устрашающими на вид. Почувствовав некоторое отвращение, я строго себя осадила: но-но, только без космического расизма, пожалуйста! Мне ведь неизвестно, как я сама выгляжу на их взгляд, но и на взгляд человеческий я сейчас, надо полагать, больше похожа на человекообразную медузу, чем на недурно сохранившуюся женскую особь сорока с небольшим лет.

Один из пришельцев, бывший на голову выше других, сделал шаг вперед и заговорил со мной по-русски, произнося слова механически, как робот:

— Мы пришли за тобой. Ты должна немедленно отправиться с нами. Я молчала, не зная, что ответить. Он тоже помолчал, потом произнес без всякого выражения:

— Мы очень рады встрече с тобой. Мы полны дружелюбия.

Очень мило! Сначала приказ отправляться с ними неведомо куда, а уже потом приветствие. Я решила проявить независимость:

— Пока я не узнаю, кто вы и куда меня приглашаете, я с места не двинусь. Кроме того, я к нему привязана. Не к месту, а к моему телу. Их реакция показалась мне несколько агрессивной: они меня поняли, но мои слова им не понравились, что и было выражено резкими повизгиваниями. Они посовещались, потом старший начал давать разъяснения:

— Мы явились за тобой с далекой планеты. Тебе пришел срок покинуть Землю. Ты не будешь об этом жалеть. Связь с телом необходимо прервать. Ты должна это сделать. Сама и сейчас. Сейчас и здесь. Сделай это, и ты полетишь с нами. Умри и освободись!

Как же, разлетелись! Даже на такое астральное самоубийство я по своей воле не пойду. Как можно разорвать связь с моим бедным, таким привычным, таким родным телом, покинуть его в страданиях, предать его, беспомощное и безгласное! Нет уж, столько терпели вместе, потерпим еще. Ну, а там видно будет... — А кто вы, собственно говоря, такие, чтобы решать за меня, когда мне пора умирать? И что это за планета, откуда вы появились?

Глава пришельцев обрушил на меня каскад каких-то астрономических терминов, в коих я ни уха, ни рыла, засыпал меня названиями, из которых я узнала только с детства застрявшую в мозгах Альфу Эридана, планету обетованную советских фантастов. Впрочем, подумалось мне, зря я иронизирую: вполне может быть, что сами обитатели Альфы внушили нашим фантастам название своей планеты.

Все эти мысли как-то очень четко, быстро, почти одновременно мелькали в моем уме, что было непривычно: я уже давно разучилась по- молодому думать о нескольких вещах сразу, не теряя при этом ясности мышления.

— Мы понимаем твои сомнения и тревогу, — продолжал между тем инопланетянин, — но ты и не должна верить словам. Сейчас ты все увидишь собственными глазами, — и он махнул когтистой лапой в сторону окна.

Больничное окно из цельного стекла сначала полыхнуло зеленым светом, потом по нему пошли волны, как по экрану испортившегося телевизора, а затем на этом окне-экране появился изумительной четкости и яркости неземной пейзаж, сначала один, потом другой, третий... Всего было много и помногу: растительность всех цветов радуги на фоне зеленого неба с голубым солнцем, фиолетовые леса и розовые океаны, какие-то летающие животные с инопланетянами на крылатых спинах, стройные и хрупкие на вид здания, больше похожие на храмы, чем на жилье. Но современного человека звездными пейзажиками не удивишь: иллюстраторы фантастики и фэнтэзи, киношники и «космические художники» еще и не такого понаворочали.

Картинки проплывали в окне, сменяя одна другую, а потом все остановилось на премиленьком ландшафтике с белой виллой на золотистом холме, с лестницей, полого спус