Предупреждение!
Содержание этого материала предназначено только для совершеннолетних (18 и более лет).

Каково это: встретить белого медведя

Матвей Шпаро, 30 лет, путешественник

Посреди ночи мы с отцом проснулись от звука чьих-то тяжелых шагов. До ближайшего населенного пункта 150 км. Значит, белый медведь. Туша весом 900 кг и ростом до трех метров. Мы сели, включили фонарики и стали светить ими в направлении входа — чтобы медведь полез в палатку со стороны наших ног, а не голов. Медведь мгновенно отреагировал на наши «зайчики» и изо всех сил лапой ударил по палатке. Ткань треснула, и в образовавшейся дыре появился медвежий нос — черный пятачок размером с десятилитровое ведро. К счастью, с собой у нас было помповое ружье. Медведя можно испугать, стреляя по лапам. Стрелять нужно осторожно: раненый медведь — очень опасный противник. Я прицелился и выстрелил. Десятилитровое ведро моментально исчезло. Наутро мы увидели на льду капли крови, видимо, я его слегка задел.
Каково это: будучи слепым заниматься дзюдо

Владимир Глухов, 57 лет, радиолюбитель

Я человек увлекающийся. Если мне что-то понравилось, то я всю душу вкладываю. У меня вообще много интересов — радио, борьба. А в какой-то момент меня заинтересовало дзюдо. Это же контактный вид спорта. Единственное, перед схваткой судья подводит тебя к противнику и твоими руками проводит по его плечам и рукам, чтобы можно было представить, с кем предстоит соревноваться. Когда я начинал, то и не думал, что стану мастером спорта по дзюдо. Просто мне очень нравилось тренироваться в неделю раз пять. Зал был далеко, приходилось чуть ли не через всю Москву ездить. Сын ругался: «Как тебе не стыдно — уже в возрасте человек, а с разбитой мордой приезжаешь». Ну бывает иногда — бровь, например, обдерут. Но все по мелочам в основном. Хотя, бывало, и ребра ломал. Потом из-за возраста решил оставить дзюдо. Бороться-то я мог, просто стал очень спокойным: люди переживают перед боем, а мне уже до фонаря. И реакция не такая, как у молодого. И ездить далеко было не очень удобно. Наставят там торговых точек у метро. Пока обойдешь их, можно легко потеряться. Я вообще на местности ориентируюсь — если промахиваюсь, то быстро соображаю, куда именно я вышел, и добираюсь до станции. Но в самом метро народ стал каким-то обалдевшим. Вроде заметно, что человек идет с белой тростью, и все равно на тебя прямо налетают. Раньше было по-другому. Столкнулись, он тебе говорит: «Ты что, не видишь?» Я отвечаю: «Я — да. А ты?» Тот сразу: «Ой, извини». А теперь все несутся на бешеной скорости и ничего вокруг не замечают.
Каково это: замерзать в горах

Кирилл Лыско, 40 лет, генеральный директор кинофестиваля «Кинотавр»

Дело было во время восхождения на пик Ленина, один из четырех советских семитысячников. В 1987 году организовали экспедицию, для того чтобы испытать управляемый летательный аппарат. (Один джентльмен очень хотел с помощью этого аппарата заработать денег, спуская c вершин тела погибших.) Нужно было забраться на вершину, разогнаться на лыжах и прыгнуть с парапланом.

Ночью у моего товарища в базовом лагере заболел зуб. А это очень опасно — на высоте 5200 любая мелочь такого рода может быстро перерасти в отек мозга. Пришлось его быстро спускать вниз, на травку, где местный врач этот зуб ему вырвал. Пока товарищ отходил от операции, я быстренько на вертолете забросился обратно. Но группа моя ушла. Я, молодой и глупый, решил их догнать, тем более ушли они всего лишь четыре часа назад. Часов в восемь вечера я понял, что заблудился. Куда идти: вверх — я не знаю — и как возвращаться, тоже не понимаю, потому что очень темно. А перспектив выжить после холодной ночевки в одиночку на высоте 6000 метров без снаряжения практически никаких. Минус тридцать, ветер и отсутствие кислорода — условия для человека непригодные. И с собой ничего нет — ни связи, ни палатки, ни спальника, ни еды — ничего. Понимаю, что надо привыкать к мысли о вечности. А с другой стороны — очень хочется выжить. Думаю, надо рыть нору — это единственный шанс хоть как-то уцелеть. Из приспособлений у меня только руки и ледоруб с лезвием шириной четыре сантиметра. Сколько рыл, я не помню, довольно долго. Посмотрел на сделанное — вырыл нору, куда можно только голову засунуть. Постепенно я впал в коматозное состояние, начал замерзать, прощаться с папой-мамой. Сколько прошло времени, не помню. Вдруг мираж: идет человек. «Все, — думаю, — за мной — на страшный суд вести». Подходит он и говорит: «Ну чего, давно сидишь?» Говорю: «Забирай, не тяни». Потом смотрю — еще один идет. Оказалось, совершенно случайно какая-то группа возвращалась с маршрута. Просто повезло. Вероятность встретить людей в горах на такой высоте ночью практически равна нулю. Самое поганое ощущение, которое я там испытал, когда в тебе борются два чувства. Одно говорит тебе: «Все. Надо мириться с мыслью о безвременной кончине». Другой голос приказывает: «Надо обязательно выжить». И ты начинаешь предпринимать совершенно дурацкие, бессмысленные действия — рыть фирн (плотный зернистый снег, образующийся на ледниках и снежниках выше снеговой границы. — Esquire) ледорубом . Кстати, это в итоге меня и спасло: я не замерз, потому что все время был в движении. Да, пальцы у меня потом долго были в кровоподтеках и без ногтей — отморозились. В итоге группу свою я, конечно, не догнал, а управляемый аппарат вообще не заработал. Что-то с ним было не так.
Каково это: быть ужаленным африканскими пчелами-убийцами

Майкл Финкель, 32 года, писатель и владелец птицефермы

1. Это стряслось в Центральной Африке. Я был там в пешем походе. Пчелы вылетели из гнезда, которого не было видно за камнем, и атаковали меня, как эскадрилья истребителей.

2. Достигнув некой критической массы, жужжание перестает быть жужжанием. Скорее, это звук бормашины — пронзительный, визгливый вой.

3. Жала у них острые и проворные. И вот что странно — не кажется, будто они в тебя вонзаются. Наоборот, они точно отдирают от тебя по клочку. Первое ощущение — ожог. Укол жала — как прикосновение языка пламени. Затем — боль: до тошноты, до головокружения, пульсирует во всем теле, даже в кончиках пальцев.

4. Пчелы облепили мне лицо, как сплошная маска; я ничего не видел. Пытался отодрать насекомых руками, но лишь разозлил их еще больше. От безрассудного животного страха мой мозг заглох. Форменный эпилептический припадок — сознание полностью отключилось.

5. Кричал мой друг Рэнди. Броситься наутек — самый очевидный выход, но я так очумел, что сам ни за что бы не додумался.

6. Я бежал по камням, перепрыгивал термитники, продирался сквозь кусты. Спустя минуту-полторы пчелы отвязались от меня.

7. Будь у меня на пчел хоть малейшая аллергия, они доказали бы, что не зря зовутся убийцами. Моя голова моментально раздулась до размеров арбуза. Из нее, точно иголки из подушечки, торчали две дюжины пчелиных жал. Опухоль рассосалась лишь через несколько недель. Теперь все жду, когда рассосутся или хотя бы поблекнут воспоминания.
Каково это: из мужчины превратиться в женщину

Карин Кент, 48 лет, специалист по маркетингу

Первый раз мне пришло в голову перерядиться в шесть лет. Это происходило где-то раз в месяц. К моменту поступления в колледж у меня начался период полной ремиссии. Я встретил/а девушку, и мы поженились. На десятом году супружеской жизни она поздно ночью застигла меня с поличным — за переодеванием в соседней комнате. Мне было сорок два года, и у нас только что родился первый ребенок. С женой мы разошлись, и я начал/а планировать превращение. Сослуживцам я разослал/а письмо, в котором предупреждал/а, что с такого-то числа буду одеваться и держаться как женщина. Перед операцией я почти год прожил/а в роли женщины. В переходный период я начала встречаться с мужчиной, за которым я теперь замужем. Операцию — «пенальную инверсию» — мне делали в Таиланде. Они пользуются твоими же тканями. Твои нервные окончания и стволы используются для того, чтобы обеспечить чувствительность в области клитора. Теперь у меня есть клитор. Сработано изящно, ни один гинеколог не догадается, пока не заглянет глубоко внутрь. Я могу заниматься сексом и испытывать оргазм. Для роста грудных желез я 4 года принимал/а гормоны. Взрослел/а, как девочка-подросток, — с чувством неуверенности в себе. Мой кадык меня не слишком смущал, но я все же решился/ась на небольшую операцию, чтобы ничто в моей внешности меня не выдавало. Главная разница в том, что женщины общаются совсем не на том уровне, что мужчины. Очень многое понимается без слов. Входишь в комнату, где находятся другие женщины, и можешь почувствовать то, что чувствуют они. Почти телепатия. И ты либо сразу врубаешься, либо никогда. К счастью, у меня есть способности.