То, что этот старичок шпион, я понял сразу, как только вошел в купе. Подтянутый, с сухим лицом, чисто выбритый, он обладал непередаваемым Путинским прищуром и цепким взглядом. В общем, в 75 лет Путин будет выглядеть так же. Мельком взглянув на меня, он наверняка одним глазом сделал фотографию, вторым проявил, языком закрепил, а ухом отсканировал в сверхсекретную базу данных.
- День добрый, - сказал я.

- Вечер, - поправил меня старичок, - Вечер добрый. Устраивайтесь пока, я выйду, чтобы не мешать.
Старичок покинул купе, оставив меня в некотором замешательстве. А ведь действительно вечер, черт возьми! Половина седьмого вечера, хоть и светит летнее солнце в окошко. Распаковавшись и переодевшись, я смиренно присел у столика и не менее смиренно раскупорил бутылку «четверки», внаглую принесенную с собой. Ровно через три секунды напротив меня материализовался старичок, неодобрительно покосился на пиво и представился:
- Семен Николаевич.
- Виталий, - ответил я и кивнул.

Больше старичок не произносил ни слова в течение почти трех дней. За это время несколько раз успели смениться наши попутчики, которых Семен Николаевич встречал жестким, каменным взглядом, отчего они застывали на время и потом вели себя тихо. Наверное, при первой встрече я выглядел так же. Неудивительно. Даже хамовитая проводница относилась к старичку с почтением, я бы даже сказал с подобострастием. Каждый раз, пробегая мимо нашего купе, она интересовалась с глупой улыбкой:
- Чайку?
В ответ старичок только отрицательно качал головой.

Семен Николаевич выходил прогуляться на каждом полустанке, даже если остановка была только двухминутная. Я же пытался следовать за ним, поскольку остался невыясненным один вопрос – на какую, сука, разведку работал старичок! В результате слежки мои подозрения только укреплялись! Вот взять хотя бы тот факт, что везде с собой Николаич таскал миниатюрный диктофон, в который постоянно что-то надиктовывал тихим голосом. Его внимание обычно привлекали милиционеры, толкущиеся возле перрона, разнообразные темные личности, мало чем отличающиеся лицами от ментов. Еще его интересовали поезда. Он медленно прогуливался вдоль них, рассматривая, заложив одну руку за спину, а вторую, с диктофоном, поднеся ко рту.
Меня он, конечно, замечал, но значения не придавал.

Чита нас встретила шумом и гамом, и двумя стюардессами лет сорока, которых подселили к нам. В честь этого события нижнюю полку я уступил одной из стюардесс и забрался наверх. Вечером, когда все уже отходили ко сну, Семен Николаевич вдруг достал из сумки бутылку темной жидкости и поставил ее на стол:
- Сибирский бальзам, - пояснил он, потом обратился к усталой стюардессе, уже успевшей уютно устроиться для банального подрыхнуть, – Шестьдесят градусов. Настоян на травах. Не желаете?
- Нет, спасибо, - опрометчиво отказалась женщина.
Не ожидал я, честное слово! Но старичок вдруг начал убедительно и много говорить, что, сука, характерно, еще и интересно говорить! Даже я заслушался! Он даже при этом улыбался, обаятельно так, чего ранее я за ним не замечал. Короче говоря, дедуля конкретно и основательно подсел на уши бедной стюардессе, рассказывая интересные истории якобы из своей биографии. Выглядело это, правда, так, будто он рассказывал о ком-то постороннем, а не о себе.

Через пять минут стюардесса сдалась и приняла из рук пожилого ловеласа стакан с бурой жидкостью, осторожно понюхала его и залпом выпила. Щеки ее раскраснелись, глаза заблестели, да и вообще жизненный тонус ощутимо поднялся, как мне показалось. Даже определенный задор появился. Дедуля же продолжал массированную атаку на уши.
Стараясь закрепить достигнутый успех и полностью сломать оборону противника, Семен Николаевич пошел в атаку! Он как-то незаметно, но, тем не менее, очень шустро переместился со своего места на полку стюардессы, аккуратно присев на краешек постели. Одной рукой этот престарелый мачо (Антонио Бандерас, блин!) наливал очередную порцию бальзама даме, а второй рукой уже как-то незаметно, но твердо поглаживал ее по бедру. Вот это да! Учиться нам еще и учиться такому, мужики, скажу я вам!
Как говорит мой бывший начальник курса подполковник Ив...в – «Опыт, как и импотенция, приходит с годами». А годков у Николаича было предостаточно. Следом за первым бокалом, пухленькая стюардесса хлопнула второй, потом третий. Я и вторая стюардесса наблюдали за разворачивающимся действием с верхних полок, с нетерпением ожидая, чем же все кончится…

Опыт женщины в плане приставаний оказался не менее обширным, чем у Семена Николаевича, только со знаком минус. То есть она успешно отбивала его атаки, с присущей «Небесным дамам» вежливостью и улыбками. Старичок от этого только еще больше заводился и входил в раж. Скорость выстрела новыми анекдотами возрастала, удельная масса юмора на одну шутку близилась к критической, но результата все ж таки не было!
В конце концов, глянув на часы, стюардесса сказала бодрому дедуле:
- Ох, поздно уже, давайте спать, – и в сотый раз убрала его руку со своего бедра.
- Я знаю еще немало историй!
- Охотно верю. Но знаете, мне сорок два года и у меня двое детей.
- И что же? Мне семьдесят пять и меня трое внуков! – не сдавался настырный Николаич. Шпионы они ведь такие, пока своего не добьются, не отступят.
- Спать! – заявила стюардесса и отвернулась к стене.

Стало ясно, что первый бой если и не был проигран, то закончился в лучшем случае вничью, а допустить этого наш Бандерас никак не мог! Он поднял свою полку и вытащил громадный чемодан, в который можно было поместить еще двоих таких старичков. «Или много шпионской аппаратуры», подумал я, «Вместе с радисткой Кэт». Однако, помимо банальных подштанников с рубашками, там оказался… баян! Именно он, граждане - баян! Хотя вполне возможно, что и аккордеон, я мало соображаю в таких вещах.
Устроив его себе на колени и хорошенько прокашлявшись, Семен Николаевич запел хорошо поставленным голосом, и очень неплохо аккомпанируя себе на баяне. И не какие-то там народные частушки, а «Очи черные». Следом он исполнил «Отцвели уж давно» и даже «Осенний Петербург». Получалось у него очень душевно и чисто, стюардесса даже повернулась и с интересом стала слушать, видимо ей нравилось.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, возможно, лишних дедуля бы попросил удалиться в скором времени, но дверь нашего купе отъехала в сторону и внутрь ввалился громадный и очень пьяный мужик с бутылкой водки и лыбой до ушей:
- Бляяяя! – заревел он как раненный бизон, - Слышь, дед, вот здорово ты это… пальцами-то стукаешь! А мы сидим там с корешами, пьем, и думаем, чего же не хватает-то? Эй, парни! Давай сюда, с закуской! Тут музыка!
Приперлись еще четверо орлов, таких же габаритов, от чего в маленьком купе стало тут же очень тесно, даже мне на моей верхней полке. Они бесцеремонно расселись внизу, тут же разложили на столике приличествую случаю снедь: сало, сыр, колбасу, резанные свежие огурцы и помидоры, соленую и вяленую рыбу. И, само собой, водки.
Одним словом поспать нам сегодня не светило вовсе…

Однако наш Штирлиц оказался совсем не прост. Он внимательно смотрел за эволюциями нежданных гостей и потихоньку хмурился. Потом убрал баян в необъятный чемодан и спокойненько уселся на место. Мужики переглянулись:
- Э, слышь, дед, ты чего?
- Ничего, концерт окончен, все свободны, – сухо сообщил Семен Николаевич и просверлил взглядом гостя.
- Да чо ты, дед! Давай выпьем, погутарим…
- Я сказал, закончен концерт. Не видишь? Спят тут все!
- Ты чё быкуешь-то, а? В бубен захотел? А ну доставай шарманку и играй! – практически без перехода разозлился громила.
Запахло жареным, потому что дедулька-то хоть и шпион, а в бубен отхватить мог легко. И по всем правилам приличий вмешаться должен буду я, и, следовательно, тоже получить в бубен… Невеселая перспектива проводить наутро ревизию зубов совсем меня не вдохновила, и я уж собрался разруливать ситуацию, ну там подорваться, успокоить, с мужиками этими выпить и тихонько их выпроводить, но Семен Николаевич оказался шустрее.
Он встал и заявил:
- Что ты сказал, молокосос? Ну-ка, пошли выйдем! – и так предостерегающе на меня зыркнул, сиди на жопе ровно, мол.
Громила аж колбасой поперхнулся, и глаза выпучил.
- Ну давай, выйдем, чемпион.

И они вышли. Вдвоем.
Я посидел немного, потом вздохнул и слез вниз, одеваться. Приключения опять не обошли меня стороной. Надо было идти теперь шпиона выручать. Ну ничего, в благодарность хоть узнаю на какую разведку он работает…
Дверь распахнулась и внутрь заглянул бледный как смерть громила, и, заикаясь, сказал:
- Пошли, м-мужики, тут л-люди спать х-хотят, наверное.

Все блин! Убил! Убил старичка, и еще съел наверное! А теперь, дабы избежать самого справедливого суда в мире, спрыгнет с поезда вместе с дружками! Во блин, повезло так повезло, ёханый бабай! Я уж совсем было собрался орать «Милиция-а-аа! Спасите, убивают!» и ценой своей жизни задержать преступников, но заметил в коридоре преспокойно себе стоящего Семена Николевича, который скучая смотрел в темноту за окном.
Потому я заткнулся.
Веселые ребята удалились, а я вышел покурить, чтобы успокоить нервы…

В общем, не удалось Николаичу развлечься той ночью, помешали засранцы большой и чистой любви. Но он нисколько не выглядел расстроенным. Дальнейшее наше путешествие, после того как «Небесные дамы» покинули нас, проходило в той же манере, что и до них. Семен Николаевич преимущественно молчал и шлялся по вагонам с диктофоном. Я преимущественно шлялся за ним, подозрительно прищуриваясь. Все шло своим чередом и вскоре объявили, что через несколько минут будет Хабаровск.

Дедулька начал неторопливо и обстоятельно одеваться в отличный костюм с сорочкой и галстуком. Прицепив запонки, он снова раскрыл свои мегачемодан и достал оттуда кобуру.
Я сначала не поверил своим глазам, но кобура была! Причем торчала из нее рукоять пистолета, судя по всему, ПМ. Я похолодел. Первым заложником кто будет, в случае чего? Сосед, то есть я. Офигенный отпуск получится, бля!
Заметив мой охреневший взгляд, Семен Николаевич спокойно надел на себя пиджачок, поправил перед зеркалом галстук, потом молча достал из кармана красные корочки:
- На, смотри. А то уставился, будто на американского шпиона.

Я недоверчиво раскрыл корочки. С фотографии на меня смотрел, несомненно, Семен Николаевич собственной персоной. Только помоложе лет эдак на двадцать. В полковничьей, ментовской форме.
- Что-то староваты вы для полковника, - сказал я. – В ваши годы не служат уже.
- А я и не служу. На пенсии я, а удостоверение выдано мне как сотруднику, штатскому. Я начальник транспортного управления МВД вот уже сорок лет. Еду с проверкой по всей России, начинать буду с Хабаровска.
- Вы? С проверкой? На поезде?? Да в жизни не поверю! Начальники так не ездят! – упирался я.
- Вот именно потому и на поезде и без свиты. Неожиданность в этом деле нужна, сынок. Если станешь начальником, помни, что проверять надо так, чтобы после этого работали! А не ждали следующей проверки!

Поправив еще раз галстук, старичок без видимых усилий поднял свой девайс и направился к выходу.
- Простите, - остановил его я, - А что вы сказали тому громиле, когда вышли разбираться?
- Подрастешь, узнаешь, - хитро подмигнул мне старичок и исчез поля зрения…

Вот такие, блин, старички у нас! Штирлицы с Бандерасами в одном. И вот теперь я думаю, а вдруг действительно шпион? Может сообщить куда надо было?
Мучаюсь в сомнениях