Некоторые женщины подобны чучелу. У чучела тоже х@й знает, чем голова набита. Вот Василиса, Иван Царевича жена, вроде премудрая, а дура дурой. Завелась из-за пустяков.
- Нахера, - орет, - ты мою кожу сжег?! Мешала она тебе, что ли?
Но мужика сколько не переделывай, конец все равно один.
- А хули ты свои кожи где попало раскидываешь? – кричит Иван в ответ. – Не дом, а помойка какая-то! Куда ни плюнь, везде чулки раскиданы, лифчики какие-то, еще и кожа!
Вроде и прав он, но и жену тоже понять можно. Сидит, бедняга, без покрова, мышцами краснеет, сухожилиями белеет, табуретку кровью заляпала. Видок, честно говоря, зловещий.
- Этот дом такой же мой, как и твой! – опять вопит она. – А если тебе бардак не нравится, то запомни, пока кожу не вернешь, все вокруг будет через пень колоду, вверх ногами и задом наперед!
Ногою топнула, руками хлопнула и в спальню съеб@ла.
И видит Иван, враз поменялось все вокруг! Где пол был, там потолок настал, где потолок висел, там пол немытый. На столе ср@ч в порядок превратился, а кот, сп@здивший колбасу из буфета, стал крысой.
- Чур меня, чур! – Царевич сунул руку в карман, а там х@й! Нет кармана!
Струхнул Иван. Жена-то она любимая, но ведь и колдунья проклятая. Из рукавов кости мечет так, что они в уток превращаются. С такими талантами она и нож в горло метнуть может. По всему выходило, что кожу надо было доставать кровь из носу. При том, что лягушачью хрен добудешь. Лягух-то, подруг своих, Василиса всех извела. Пригласила перед свадьбой в ресторан на девичник, там их и сожрали. А и правильно, кому нынче соперницы нужны? Пусть даже и жабы?
Начал Иван всех знакомых в уме перебирать, с кого шкуру содрать можно. Хрен с ним, с размером, в крайнем случае и по фигуре подогнать можно. Или растянуть.
Медведь сразу не подошел, слишком мохнатый, на одних эпиляторах разориться можно. У Кащея кожа некондиционная, вся ребрами поколотая. Баба Яга старая слишком, с нее шкуру сдирать, все равно что жену еб@ть, - неинтересно и утомительно. По зрелому размышлению получалось, что в конкурсе на поставку кожи победил Змей Горыныч.
«Значит, пробил его час!» - решил Иван и отправился в путь-дорогу, в края дальние, к приключениям опасным.
***
Поп@здил Царевич по лесу, травинку жует, птицам певчим подпевает. Но птицы, суки пернатые, заслышав его рулады, матерились и затыкались. Не по вкусу им тенор молодецкий, видите ли. А какой-то зяблик мстительный набрался наглости лютой и какнул Царевичу прямо на голову. Иван не стерпел, конечно, такого беспредела, залез на дерево, да и наср@л в гнездо зяблика. И белке в дупло наср@л, на всякий случай. В общем, дышало все миром и покоем.
Но тут, откуда не возьмись, голова катится. Странная такая, без шеи, без туловища и без носа, почему-то.
- Здравствуй, Иван Царевич! – говорит.
- И тебе не хворать, говорящая голова! Кто ты?
- Я по сусекам скребен, по амбарам метен, а зовут - Колобком. Меня, Ваня, Василиса прислала, тебе в помощь, врагам на посрамленье.
- Ну, п@здец теперь врагам горемычным! Сам хлебный мякиш с мышиными какашками вместо глаз на них войной пошел! Знаешь что? Вали-ка ты отсюда к своей скребене-матери!
- Нет, Иван! Слово Василисы – закон! Так что, как говорил безрукий солдат гранате, я тебя никогда не брошу.
И покатился Колобок по тропинке, загребая мозолистыми ушами дорожную пыль.
- Эй! – окликнул его Иван. – А нос-то у тебя где?
- Стерся, - коротко ответил тот.
- Колобок, блин, - ворчал Царевич, догоняя своего спутника нежданного. - Хорошо хоть не Копромежность.
***
Долго ли, коротко ли они шли, как возник перед ними замок, неприступный до ужаса.
- Может, попросимся переночевать? – предложил Царевич.
- Нах@й! Как говорил памятник писающему мальчику, чо-та я ссю, - зябко поежился Колобок. – Всем известно, в замках привидения гнездятся. Они, да еще убийца-дворецкий.
Только собрались они дальше идти, как выскочила вдруг из ворот какая-то девка, да как втопит к лесу! Взгляд – бешеный, в руках – сапог хрустальный, размера, так примерно, сорок третьего. А следом за ней принц несется, одетый только в корону и второй сапог.
- Стой, сук@! - гаркнул он во все горло молодецкое и пальнул ей вслед из аркебузы скотобойной. – Отдай мою обувь!
Пулей девке отхреначило ногу по колено, но та не сдалась, прыгнула в стоящую на подхвате тыкву и укатилась под гору.
- Вот падла! – принц, прихрамывая, подошел к лежащей в крови ноге и позвал слугу:
- Эй, ты, как тебя там!
- Слушаю, ваше высочество! – вытянулся в струнку халдей.
- Ты возьми, слуга, ногу девичью и объедь с ней королевство всё. Примеряй ходи, всем, кто встретится. А кому она подойдет, тот, значит, сапог и сп@здил!
- Слушаюсь! – схватил слуга конечность и вскочил на коня горячего.
- Да, и еще! Примеряй только одноногим, время сэкономишь! – с этими словами принц вернулся в замок.
- Это что, была Золушка? – протер Колобок свои мышиные какашки. – Сюр какой-то!
«Все вокруг будет через пень колоду, вверх ногами и задом наперед!» - вспомнил Иван слова жены и поежился. Что-то ждало их дальше?
- Ладно, булка, шевели батонами. Нам еще ночлег искать.
***
Переночевали друзья в харчевне придорожной и вышли в путь с первыми лучами солнца. Погода выдалась прекрасная, только не щебетали уже птицы местные, видно молва об Иване дошла до этих мест.
Вдруг возникла пред ними царевна какая-то, напугав их своей внезапностью.
- Помогите мне, люди добрые!
- Иван, похоже, это тебя, - молвил Колобок. - Я-то вообще не человек.
- Черт, такими темпами мы до Горыныча долго не дойдем, – сплюнул Иван. - Ладно, красавица, говори, чем помочь.
Тут царевна без лишних слов повела их какими-то огородами дурацкими, через, бл@ть, речку какую-то тихоструйную, к непонятной горе высокой, в которой гигантский кто-то пробуровил сильно глубокую нору.
Вгляделся Иван во тьму печальную. В ней на цепях качался гроб, опять из хрусталя, в котором, как сельди в банке, разместились компактно семь небритых богатырей. Храпели и пердели они так, что стены норы дрожали и осыпались.
- Вот, спят мертвым сном, - кивнула незнакомка.
- Мертвые не пердят, - возразил Царевич.
- Отличное название для романа! – воскликнул Колобок.
- Короче, спят и спят. Может устали. От нас-то ты что хочешь? – спросил Иван девушку.
- Поцелуйте их.
- Поцелуй меня в задницу. Чтобы особа коронованная каких-то псов смердячих целовала?! Да ни в жисть!
- Ну, пожалуйста! Что вам стоит?
- Да иди ты в нору глубокую с такими идеями!
- Вы уже пятые, кто отказывается! Что же мне делать?
- Как сказал проктолог пальцу – иди в жопу! Тебе, дамочка, королевич Елисей нужен, - подсказал Колобок. - Он это по сюжету должен. А мы тут вообще не при делах.
Тут, откуда ни возьмись, Елисей появился. Он до этого успел побазарить с солнцем, луной, ветром всяким, поэтому слегка притомился. Узнал королевич, чего от него хотят, и не обрадовался.
- Еще мертвую царевну я целовать согласен. Смотря, конечно, в какой стадии разложения. А на богатырей я не подписывался!
- Ради твоих капризов мы царевну убивать не будем. А эти вон, уже готовые лежат, - сказал Иван. - Лучше не ерепенься, а делай, что говорят. Моя жена из-за пустяков все сказки наизнанку вывернула, и тебя, если надо, вывернет.
И началась тут потеха великая. Елисей, скривив ебало, целовал харю мохнорылую. Пробужденный, увидев, какому поруганию подвергся, еб@шил со всей дури в табло избавителя. К пятому богатырю королевич уже был похож на бифштекс с кровью.
- Пойдем отсюда, - сказал Иван Колобку, – а то он в запале и до меня доберется. А я его тогда вообще убью.
- Как говорил негр скинхэду, не толерантный ты человек! – вздохнул Колобок.
И продолжили друзья свой путь неблизкий.
***
Ближе к вечеру вошли путники в небольшой городок, и увидели картину, печальную донельзя.
Возле каморки ветхой лежал Буратино, мертвее не бывает, сложив на смолистой груди сучковатые руки. Вокруг него столпились его кореша: Мальвина, Пьеро, Артемон, ну и Арлекин, куда без него. Их нарисованные улыбки весьма хреново гармонировали с общим настроем. Рядом, устремив в пустоту невидящий взор, покачивался на корточках седой старик. Робко приблизились к нему путники.
- Здравствуйте! Я – Царевич, - представился Иван. – Что у вас случилось? Может помочь чем?
Старик из маразма дремучего вынырнул и уставился на путников.
- Ага! Ты-то мне и нужен! – рассмотрел он Ивана и достал из-за голенища стамеску. – Я так смекаю, Буратино - человек из дерева, значит гроб ему будем делать из человека. По-моему, все логично.
С этими словами он бросился на Царевича, но Иван разрушил его логические построения Буратиной между глаз. Старик рухнул, погребя под собой всю кукольную пристяжь.
- А-а, это же папа Карло! – узнал его Колобок.
- Папа? Что-то рановато его из Ватикана выпустили!
- Не о том думаешь, Иван! Забери-ка его стамеску!
- Зачем? У меня меч есть, - удивился Царевич.
- Забери, забери. Эта стамеска не простая! Она из неодушевленной материи живого человека сделала, так что обратный процесс для неё раз плюнуть.
Пожал Иван плечами, поднял инструмент, и отправились они дальше.
***
Много еще чудного видели они в пути. Пальчика с мальчика, курицу на фундаменте, Петуха-Разбойника, Снежного короля с сосулькой вместо пениса… Наконец дошли.
Халупа Змея вольготно раскинулась на краю обрыва, что позволяло Горынычу совершать внезапные набеги, налеты и напрыги на деревню, внизу лежащую. Друзья незаметно подкрались поближе (ведь заметно подкрадываться вообще смысла нет), слились с обстановкой окружающей и начали ее изучать.
А обстановка была ничего так. По двору гуси-лебеди безмятежно разгуливали, на веревке белье сушилось, в крапиве ржавый велосипед валялся. На заборе красиво расположились головы предыдущих гостей, аккуратно на колья насаженнные. Ладное такое хозяйство.
Сам хозяин рисково свесил круп над бездной, видно собираясь поср@ть, на радость деревенским. Зубами кривыми он держался за ветку платана, а в лапах держал три газеты.
Присмотрелся Иван к Змею Горынычу. Волшебство Василисино и тут внесло свежую струю - бедный ублюдок имел только одну голову, зато целых три жопы.
- Несчастный! – вздохнул Царевич.
- Чего это он несчастный? – возмутился Колобок.
- А ты прикинь, сколько ему надо жрать, чтобы три жопы работой обеспечить. Харя треснет. Ладно, пойду его освежую. Главное шкурку не попортить.
- Как говорил Чикатило, человека красят не слова, а поступки, - напутствовал его Колобок в своей манере.
Обнажил Иван меч свой острый, вышел из кустов и крикнул смело:
- Слышь, ты, трехочковый! Выходи на честный бой!
Бедный Горыныч от неожиданности чуть не уронил на деревню кирпич, но быстро взял себя в лапы. Не давая себе труда натянуть штаны, потому что был без штанов, метнулся Змей к Ивану молнией, вырвал меч богатырский, да и сломал ему об буйну голову.
Голова заболела.
- Ну, что, есть еще какие-нибудь предложения? – поинтересовался Горыныч.
- Все, змеюка, ты нарвался, - сказал Царевич и сунул руку в карман глубокий. – Сейчас я тебя пырну стамеской папы Карло.
- Ой, бля, только не это! Что хошь со мной делай, только не пыряй стамеской папы Карло! Кстати, кто вообще такой, этот папа Карло?
- Сейчас узнаешь! – ответил Иван Горынычу и одним взмахом отсек ему задницу.
- Я – всё! – прошептал Змей и погиб.
- Странно, - удивился Царевич, внимательно оглядев тело безжизненное, - я думал, у него вместо одной жопы еще две новые вырастут!
- Они и выросли, - заметил Колобок печально. – Только у тебя.
Царевич схватил себя пониже спины.
«Все шиворот-навыворот»! – вспомнил он и потерял сознание.